В законодательной формулировке (статьи 25, 26 Уголовного кодекса РФ)
форм вины (умысла и неосторожности) нет упоминаний о мотиве, цели и
эмоциях. Однако, это не означает, что эти компоненты не входят в содержание
вины. Они присущи любому поведению человека. Мотив, цель, эмоции,
характеризуя психическую деятельность виновного в связи с совершением
преступления, составляют субъективную сторону преступления, проявляясь
через умысел и неосторожность. Правильное установление мотива, цели и
эмоций позволяет определить должную степень вины, то есть количественную
характеристику социальной сущности вины, которая определяется совокупностью
формы и содержания вины с учетом всех особенностей психического отношения
лица к объективным обстоятельствам преступления и его субъективных,
психологических причин. Степень вины определяется степенью отрицательного
отношения лица к интересам личности, общества, проявленного в совершенном
преступлении.
Степень вины конкретного лица в совершении определенного преступления
является непосредственным выражением меры искажения ценностных ориентаций
виновного. Учитывая, что степень вины является количественным выражением
отрицательного отношения лица к интересам личности и общества, а также
показателем искажения ценностных ориентаций виновного, установление ее
обуславливает различную меру порицания лица, меру его ответственности.
Определение наличия и степени вины способствует объективному решению
вопроса об ответственности и наказуемости виновного.
В описание тех или иных видов преступлений, предусмотренных Особенной
частью Уголовного кодекса РФ, всегда входит определенная форма вины.
Поэтому формы вины, в плане общего учения о преступлении, именуются
обязательными признаками. Остальные компоненты вины (мотив, цель, эмоции)
предусматриваются редко при описании видов преступлений, что позволяет их
отнести к факультативным признакам.
Между тем в юридической литературе распространено мнение о том, что
мотивы, цели и эмоции должны быть вынесены за пределы вины. Применительно к
неосторожным преступлениям эти компоненты психической деятельности субъекта
вообще игнорируются.[3] В этой связи обоснованным следует признать мнение,
высказанное в теории уголовного права: отрицание мотива в неосторожных
преступлениях «является отрицанием волевого содержания самих преступных
актов, так как воля без мотива не существует».[4] Однако, при этом следует
учитывать, что связь мотива и целей с преступными последствиями при
неосторожных преступлениях в отличие от умышленных носит более
опосредованный характер, ибо здесь субъект может ставить правомерные цели и
действовать из «лучших» побуждений. Именно поэтому их выявление важно для
установления вины и индивидуализации наказания. Следует лишь более точно
подходить к терминологии мотивов. Поэтому-то в теории уголовного права
мотивы в неосторожных преступлениях справедливо называются не «мотивами и
целью преступления», а «мотивами и целью поведения» лица, совершившего
неосторожное преступление.[5] Выявление мотивов и целей помогает
установлению конкретной формы вины при квалификации тех или иных
преступлений, характера общественной опасности содеянного и личности
виновного, причин и условий, способствующих преступлению. Без этого трудно
определить степень вины и, следовательно, индивидуализировать
ответственность и наказание.
В связи с изложенным общественная опасность преступления в социальном
и уголовно-правовом смысле в значительной мере характеризуется его
субъективной стороной. Этим объясняется то, что субъективная сторона
преступления, включая вину обвиняемого и мотивы преступления, является
также объектом исследования теории уголовного процесса, где она
рассматривается как один из элементов предмета доказывания по делу и
предъявляемого лицу обвинения. Следует отметить, что в уголовно-правовой
теории в понятии «субъективная сторона преступления» обобщаются лишь те
элементы психологического механизма совершенного преступления, которые
юридически значимы по делу и выступают в качестве признаков состава
преступления. Другие субъективные элементы, которые имеют значение для
мотивации и регуляции преступного события, но в силу закона не
оговариваются, в правовое понятие субъективной стороны преступления не
входят.
Законодательные определения форм вины (умысла и неосторожности) не
включают в себя названных выше компонентов, ограничиваясь лишь указанием на
состояние сознания и воли лица. Это объясняется, во-первых, тем, что мотив,
цель и эмоции присущи любому человеческому поведению, в том числе и
преступному. «Во-вторых, - отмечает Г. А. Кригер, - отсутствие указаний на
эти компоненты в законодательных определениях форм вины обусловлено
соотношением категорий (понятий) формы и содержания, структурой элементов,
их образующих, и их функциональной ролью и назначением в уголовном
законодательстве как единой сложной системе».[6]
Главным элементом субъективной стороны, необходимым для установления
преступления, выступает вина в виде умысла или неосторожности. При таком
подходе содержанием вины является категория, отражающая взаимосвязанные
компоненты психической деятельности субъекта, которые составляют его
отношение к совершаемому общественно опасному деянию. Под формой же вины
понимается выражение внутренней связи и способа организации взаимодействия
компонентов как между собой, так и с внешними условиями, с объективной
стороной преступления. А это, в свою очередь, означает, что названные
обязательные компоненты психологического содержания вины должны быть
установлены во всех случаях совершения как умышленных, так и неосторожных
преступлений. Даже с учетом того, что психологические механизмы умышленного
и неосторожного преступного акта принципиально различны, в теории
уголовного права вина как психическое отношение к содеянному
рассматривается в понятиях, относящихся к различным сферам психики
личности: в качестве элементов сознания и в качестве элементов воли.
Деление вины на формы имеет большое практическое значение. С их
помощью законодатель и следственно-судебные органы отграничивают виновные
действия от невиновных, умышленные от неосторожных и соответственно
дифференцируют их на преступления небольшой тяжести, средней тяжести,
тяжкие и особо тяжкие. Формы вины в некоторых преступлениях либо
указываются в диспозициях статей Особенной части Уголовного кодекса РФ
(например, в статьях 105, 109, 111, 112, 115, 118), либо подразумеваются
(например, в статьях 116, 117, 119, 121, 123, 124). Форма вины не
указывается, когда характер действий, а в ряде случаев и цель
свидетельствуют о том, что данное преступление может быть совершено только
умышленно (статьи 125, 126, 127, 129, 131, 132).[7]
Четкое законодательное закрепление принцип вины впервые получил в
статье 5 Уголовного кодекса РФ в 1996 году, согласно которой уголовной
ответственности подлежит лицо только за те общественно опасные деяния
(действия, бездействия) и наступившие общественно опасные последствия, в
отношении которых установлена его вина. Данная правовая норма категорически
запрещает объективное вменение, что означает - вина является необходимой
субъективной предпосылкой уголовной ответственности и наказания, уголовной
ответственности без вины быть не может и за невиновное (случайное)
причинение любого вреда при отсутствии вины лица применение ее не
допускается.
Законодательное закрепление принципа вины (виновной ответственности)
имеет большое политическое, нравственное и юридическое значение. Данный
принцип закрепляет традиционный для уголовного права принцип субъективного
вменения (принятый судебной практикой) и фиксирует исключение возможности
объективного вменения. Принцип субъективного вменения - это реализуемый в
практике применения уголовного закона принцип виновной ответственности.
Само же понятие субъективного вменения, освобожденное от смысловой нагрузки
такой общенаучной категории как принцип, приобретает отчетливо выраженное
функциональное, прикладное значение и может быть определено следующим
образом: субъективное вменение - это основанная на принципе виновной
ответственности и осуществляемая в рамках уголовного судопроизводства
деятельность субъектов применения уголовного закона по установлению,
фиксации и точной уголовно-правовой и социально-нравственной оценке
процессов отражения в сознании субъекта социальных, юридических и
фактических признаков совершенного им деяния и связанных с ним иных
психических явлений.[8]
Принцип субъективного вменения неразрывно связан с принципом
законности, исключая объективное вменение, беззаконие и произвол. Не
подрывает данную связь и оговоренная в определении наряду с уголовно-
правовой и социально-нравственная оценка указанного процесса. Так,
например, в число признаков преступления наряду с общественной опасностью,
по мнению некоторых авторов, включается и аморальность. Однако это не
лишает понятие преступления юридического статуса. Более того, в широком
понимании «тот или иной путь решения задачи установления вины связан с
общим состоянием политической и правовой культуры, с уровнем правосознания
населения и должностных лиц правоохранительных органов, с общей политикой
государства в сфере права».[9] Сказанное означает, что социально-
нравственная оценка заключает в себе порицание деяния и самого субъекта от
имени общества и государства, выраженное в обвинительном приговоре суда.
Как полагает Н.И.Ветров включение принципа субъективного вменения в
Уголовный кодекс РФ 1996 года важно по ряду причин: 1) он законодательно
зафиксировал различия в степени общественной опасности умышленных и
неосторожных действий; 2) отражает идею сужения круга деяний, наказуемых по
неосторожности; 3) призван содействовать единству судебно-следственной
практики в применении уголовного закона, так как известно, что именно на
установление признаков субъективной стороны приходится в настоящее время
наибольшее количество ошибок уголовно-правового характера.[10]
Уголовно-правовая наука исходит из того, что человек несет полную
ответственность за свои поступки только при условии, что если он их
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
