отличается от предвидения при умысле и тем, что при легкомыслии субъект
предвидит лишь возможность, а не неизбежность наступления последствия. Он в
силу не осознания действительного развития причинной связи легкомысленно,
несерьезно подходит к оценке тех обстоятельств, которые, по его мнению,
должны предотвратить наступление преступного результата, но на самом деле
оказались неспособными противодействовать его наступлению. Таким образом,
при легкомыслии предвидение возможности наступления последствия
сопровождается и нейтрализуется предвидением его предотвращения.
Основное, главное отличие легкомыслия от косвенного умысла заключается
в содержании волевого элемента. Если при косвенном умысле виновный
сознательно допускает наступление общественно опасных последствий, то есть
одобрительно относится к ним, то при легкомыслии отсутствует не только
желание, но и сознательное допущение этих последствий, и, наоборот, субъект
стремится не допустить их наступления, относится к ним отрицательно.
Примером преступления с косвенным умыслом может служить дело Авдеева,
который был осужден по ч.1 ст.218 и п. «д» и «з» ст.102 Уголовного кодекса
РСФСР 1960 года. Он изготовил из приобретенных ранее взрывчатого вещества и
электродетонатора взрывное устройство и установил его у входа на свой
земельный участок. При попытке группы подростков проникнуть на участок
устройство сработало, и взрывом трое из них (Зеленов, Майер и Грошев) были
убиты. В кассационных жалобах осужденный и его адвокат просили
переквалифицировать действия Авдеева на статью 106 Уголовного кодекса,
считая данное преступление неосторожным. Судебная коллегия по уголовным
делам Верховного Суда РФ 28 апреля 1992 г. приговор оставила без изменения,
указав следующее. За год до преступления в 1990 г. Авдеев уже изготовил и
использовал аналогичное взрывное устройство, следовательно, имел опыт
обращения со взрывчатыми веществами. Незадолго до повторной установки
взрывчатого устройства он высказывал в разговоре со свидетелями намерение
напугать лиц, желающих проникнуть на его участок, «более серьезно», чем это
сделал в первый раз. Эти обстоятельства, как установила Судебная коллегия,
свидетельствуют о том, что Авдеев «сознавал общественную опасность своих
действий, предвидел их общественно опасные последствия и сознательно
допускал наступление этих последствий».[21]
При преступном легкомыслии в отличии от косвенного умысла сознание и
воля не безграничны к возможным отрицательным последствиям своего деяния, а
направлены на их предотвращение. Закон характеризует волевое содержание
легкомыслия не только как надежду, а именно как расчет на предотвращение
общественно опасных последствий, имеющий под собой вполне реальные, хотя и
недостаточные основания. Совершая преступление с преступным легкомыслием
субъект, предвидя в весьма абстрактной форме возможность наступления
общественно опасных последствий, не проявляет безразличия, не рассчитывает
на случайность, на «авось», которые якобы смогут, по его мнению,
противодействовать преступному результату, а надеется на объективные
обстоятельства, на действия других лиц, механизмы, предохранительные
устройства, на силы природы, значение которых он оценивает неправильно,
вследствие чего и расчет на предотвращение преступного результата
оказывается неосновательным, самонадеянным, не имеющим достаточных к тому
оснований. Обстоятельства, на которые рассчитывает субъект при преступном
легкомыслии несмотря на все их разнообразие можно сгруппировать следующим
образом: 1) относящиеся к личности самого виновного (сила, ловкость,
знание, умение, опыт, мастерство и так далее); 2) относящиеся к обстановке,
в которой совершается преступление (ночное время, отсутствие людей и так
далее); 3) относящиеся к действию других лиц (расчет на то, что другие
затушат костер в лесу); 4) расчет на силы природы, на механизмы и так
далее.
Примером может служить дело Ш., который был осужден за умышленное
убийство подростка при следующих обстоятельствах. В целях предупреждения
кражи рыбы из мереж он сделал сигнализацию, для чего к мосткам, с которых
мережи ставились в реку, провел из своего дома провода и подключил их к
электросети напряжением 220 В, а в доме установил звонок. При попытке
разъединить провода от сигнализации с целью кражи мереж ночью
несовершеннолетний похититель был убит электротоком. Ш. предвидел
возможность наступления тяжких последствий и с целью их предотвращения
оповестил односельчан о существовании сигнализации под значительным
напряжением и просил соседей не допускать детей к этому месту, а также
показывал сигнализацию пастухам. Кроме того, он принял целый ряд
технических мер по предупреждению случайного поражения электротоком, к тому
же подключал сигнализацию к электросети лишь в ночное время и только тогда,
когда он сам находился дома. Поэтому в постановлении по этому делу Пленум
Верховного Суда СССР с полным основанием указал, что «в данном случае Ш.
проявил преступную самонадеянность, поскольку он знал об опасности, которую
представляет для человека электроток напряжением 220 В, но легкомысленно
надеялся на предотвращение тяжких последствий. При этом он рассчитывал не
на случайность, а на такие объективные факторы, которые, по его мнению,
исключали возможность наступления тяжких последствий». При такой ситуации
содеянное Ш. содержит состав не умышленного, а неосторожного убийства.[22]
Расчет, хотя и необоснованный, самонадеянный, на конкретные факторы,
способные, по мнению виновного, предотвратить наступление общественно
опасных последствий, существенно отличает преступное легкомыслие от
косвенного умысла, при котором такой расчет отсутствует, хотя и возможна ни
на чем не основанная надежда, что вредные последствия не наступят.
В целом итогом по данному вопросу можно считать, что основу
психического отношения лица к общественно опасным последствиям при
преступной самонадеянности составляет момент интеллектуальный. Воля по
отношению к ним бездействует, хотя само поведение субъекта волевое.
3. Небрежность, ее психологическое содержание. Критерии преступной
небрежности, отличие от невиновного причинения вреда (казуса).
Проблема преступной небрежности (неосознанной неосторожности) является
более сложной и недостаточно разработанной в теории уголовного права.
Одна из точек зрения по этой проблеме заключается в следующем: 1)
отрицание возможности неосторожной формы вины при поставлении в опасность
причинения вреда; 2) неосторожность может иметь место лишь при реальном
наступлении преступного результата, когда наличие психического отношения
лица к последствиям при преступной небрежности отрицается; 3) ограниченная
область наказуемой небрежности, ответственность за которую наступает лишь в
случаях, когда лицо должно было и могло предвидеть; 4) для ответственности
за преступную небрежность достаточно одного из критериев - объективного или
субъективного.
О преступной небрежности (неосознанной неосторожности) может идти
речь, когда на лице в силу тех или иных оснований лежит обязанность
определенного поведения, исключающего наступление вредных последствий. При
этом уголовное законодательство требует существования не одного из двух
критериев ответственности – объективного или субъективного, а их
одновременного наличия.
В законодательстве стран Западной Европы выдвигается объективный
критерий для установления преступной небрежности. Определено, что
возможность предвидеть наступление преступных последствий может иметь место
лишь тогда, когда при данных обстоятельствах эти последствия мог предвидеть
«средний благоразумный человек». «Использование лишь объективного критерия
для установления небрежности, - указывал А.А. Пионтковский, - неизбежно
приводит к признанию виновными лиц, которые в действительности не обладают
предусмотрительностью «среднего благоразумного человека». Использование
объективного критерия «среднего благоразумного человека» фактически
освобождает от необходимости искать в преступлениях, где ответственность
наступает за неосторожную вину, реальное психическое отношение к
общественно опасному результату. Это означает отказ от принципа
ответственности лишь при наличии вины и переход на позиции объективного
вменения».[23]
Представляется, что критерий «среднего благоразумного человека»
несовместим с принципом индивидуальной ответственности. Использование этого
критерия приводит к необоснованному привлечению к уголовной ответственности
лиц, которые не могут в связи со своими индивидуальными особенностями
предвидеть общественно опасные последствия своих действий. С другой
стороны, лица, обладающие свойствами, превосходящими «среднего
благоразумного человека», будут освобождены от уголовной ответственности,
так как «средний благоразумный человек» не мог бы предвидеть общественно
опасный характер своих действий.[24]
Для преступной небрежности как одной из форм вины более значим
правовой, нормативный характер. В законе определено, какие общественно
опасные последствия побочного характера считать преступными при
неосторожности. Только в связи с этим приобретает правовое значение и
психическое отношение субъекта к этим последствиям. По своей же
психологической сути само действие (бездействие) при небрежности, в
результате которого нарушаются правила предосторожности, является
мотивированным и целенаправленным, волевым и сознательным.[25]
Однако встает вопрос: согласуется ли это с принципом субъективного
вменения?
Эта проблема дискутируется в науке и судебной практике. Для ее решения
следует выяснить, какие аргументы выяснить, какие аргументы выдвигаются для
защиты уголовной ответственности за небрежность. Главный аргумент –
нормативный: уголовная ответственность за небрежность наступает тогда,
когда лицо должно было предвидеть общественно опасные последствия своих
действий (бездействия) и могло это сделать, то есть при наличии объективной
обязанности и субъективного предела фактически ставится знак равенства
между нормативным содержанием преступной небрежности и реальным психическим
процессом. Для сглаживания проблематичности этого соотношения некоторые
авторы выходят на оценку небрежности как на психологическую характеристику
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
