возможном числе таких сочетаний указывают на сложный, внутренне
неоднородный характер психического отношения к содеянному. Единая,
однородная форма вины в судебной практике встречается достаточно редко (как
правило, в форме преступной неосторожности). Чаще всего эта форма вины
имеет множество комбинаций, соединяя и умышленное нарушение правил, и
неосторожную вину по отношению к указанным в законе последствиям. Так, в
квалифицированных составах преступлений возможно параллельное
сосуществование двух форм вины: умысла в отношении совершаемых действий и
неосторожности в отношении квалифицирующих последствий. При этом следует
исключить возможность трактовать как «смешанную форму вины» сочетание
наряду с различными формами различных видов одной формы вины, так как в
последнем случае нет возможности найти различия в психическом отношении к
содеянному.
В постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 6 октября 1970 года "О
судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях" указывалось,
что такие преступления «должны рассматриваться как совершенные по
неосторожности, поскольку субъективную сторону этих деяний определяет
неосторожное отношение лица к возможности наступления общественно опасных
последствий при нарушении им правил безопасности движения или эксплуатации
транспортных средств».[13]
По мнению П.С.Дагеля, игнорируемое противниками этой точки зрения
качественное своеобразие смешанной вины сводится к тому, что в транспортных
преступлениях имеется сложный деликт: умышленное административное или
дисциплинарное правонарушение и неосторожное причинение криминализирующих
его последствий.[14]
В.А.Нерсесян признает наличие смешанной (сложной, двойной) формы вины.
Он считает, что обоснованием ее существования является следующее:
законодатель сконструировал отдельные составы преступлений таким образом,
что они фактически представляют собой объединение двух самостоятельных
преступлений с различными формами вины. Так проявляется возможность
провести грань между отношением к преступному действию, последствию и к
наступившим отдельным последствиям, а это облегчает квалификацию уже
качественно иного преступления.[15]
Представляется, что преступлениям со смешанной формой вины присуща
умышленная вина к желаемым последствиям и неосторожность – к
квалифицирующим последствиям. В иной ситуации последние нельзя вменять
лицу, совершившему умышленное преступление. На субъективном вменении
квалифицирующих признаков и отягчающих обстоятельств строится теория ошибок
в уголовном праве.[16] Поэтому считается, что вменение в вину отягчающих
обстоятельств, которые лицо в силу тех или иных причин не предвидело, не
могло или не должно было предвидеть, означало бы, в сущности, переход на
позиции объективного вменения.[17]
В связи с вышеизложенным хотелось бы отметить о противоречивости
статьи 27 Уголовного кодекса РФ «Ответственность за преступление,
совершенное с двумя формами вины». Представляется, что толкование «в целом
такое преступление признается совершенным умышленно» определенным образом
не согласуется с наименованием статьи и ее содержанием, противоречит сути
дискуссии о «двойной» форме вины.
2. Преступное легкомыслие, его интеллектуальный и волевой моменты.
Ограничение легкомыслия от косвенного умысла.
Уголовный кодекс РФ 1996 года впервые законодательно закрепил деление
неосторожности на виды, хотя оно давно используется в теории уголовного
права и на практике. Закон рассматривает как виды неосторожности
легкомыслие и небрежность. Согласно части 2 статьи 26 Уголовного Кодекса РФ
преступление признается совершенным по легкомыслию, если совершившее его
лицо предвидело возможность наступления общественно опасных последствий
своих действий (бездействия), но без достаточных к тому оснований
самонадеянно рассчитывало на их предотвращение. Иными словами содержание
данной уголовно-правовой нормы (ее гипотезы и диспозиции) можно трактовать
так – легкомыслие имеет место тогда, когда лицо, совершившее уголовно
противоправное деяние, сознавало признаки совершаемого им действия или
бездействия, имело возможность и обязанность сознавать их, предвидело
возможность наступления общественно опасных последствий, но без достаточных
оснований самонадеянно рассчитывало на предотвращение этих последствий,
однако последствия все же наступили.
Данная законодательная формулировка преступления, совершенного по
легкомыслию определенным образом разрешила ранее существовавший
дискуссионный вопрос об охвате формулой неосторожности, которая содержалась
в статье 9 Общей части Уголовного кодекса РСФСР 1960 года, сознания
виновным общественной опасности совершаемого им деяния поскольку в нормах
Особенной части Уголовного кодекса предусматривались формальные составы
преступлений, совершенных по неосторожности.
В уголовно-правовой литературе имелись различные суждения относительно
того, сознает ли виновный общественную опасность совершаемого им деяния
(действия или бездействия) при преступной самонадеянности. Одни авторы
исходили из того, что «при самонадеянности субъект, несмотря на предвидение
возможности наступления общественно опасных последствий, не сознает
общественной опасности совершаемого им деяния»[18], в то время как другие
придерживались иной точки зрения. По мнению Б.А. Куринова и А.И. Рарога,
авторов «Курса советского уголовного права» (ЛГУ), отсутствие в законе
указания на осознание виновным характера совершаемых им действий не дает
основания делать вывод о том, что лицо не сознает их. «В действительности
субъект предвидит возможность общественно опасных последствий, он
обязательно сознает общественную опасность и самих действий, ибо
предвидение опасности последствий возможно лишь при понимании
действий».[19]
Исходя из нормы закона, доказывание вины при преступной
самонадеянности должно заключаться в установлении обязанности предвидения
последствий (объективный критерий) и способности конкретного лица к такому
предвидению (субъективный критерий). По мнению большинства ученых,
объективный критерий имеет нормативный характер, из чего следует, что
всякое лицо, нарушающее существующие в обществе правила предосторожности,
«обязано предвидеть возможные общественно опасные последствия этого
нарушения».[20] Нетрудно заметить, что здесь налицо столкновение с
очередной презумпцией, очень удобной для практики, но несущей в себе
потенцию невиновной ответственности.
Предвидение лицом возможности наступления общественно опасных
последствий своего деяния составляет интеллектуальный элемент преступного
легкомыслия, а самонадеянный расчет без достаточных к тому оснований на их
предотвращение - его волевой элемент.
Волевой момент преступного легкомыслия заключается в необоснованном
без достаточных к тому оснований самонадеянном (легкомысленном) расчете на
предотвращение общественно опасных последствий. Данная особенность волевого
содержания легкомыслия обусловлена порочностью интеллектуальной
деятельности лица, неправильной оценкой своих сил, факторов и иных
обстоятельств, которые, по его мнению, должны были помешать наступлению
общественно опасных последствий. В силу своего заблуждения относительно
истинной сущности факторов и обстоятельств лицо избирает общественно
опасный способ осуществления своих намерений, будучи уверенным, что ему
удастся избежать наступления преступных последствий.
Легкомысленный расчет на предотвращение последствий считается
составным элементом волевого момента. Однако расчет, в том числе и
легкомысленный, - это прежде всего интеллектуальная деятельность, это
мышление и только уже потом деятельность волевая, выразившаяся в
непроявлении лицом необходимых волевых усилий для более обстоятельного
расчета возможности предотвращения прогнозируемых вредных последствий. О
легкомысленном характере расчета свидетельствует тот факт, что последствия
наступили. Если же у лица были основания рассчитывать на какие-либо
обстоятельства, но они оказались недостаточными для предотвращения
результата, о чем не могло знать лицо, то в этом случае отсутствует вина, а
следовательно, нет оснований для привлечения к уголовной ответственности
(невиновное причинение вреда - случай).
Характеризуя интеллектуальный элемент преступного легкомыслия
законодатель указывает только на возможность предвидения общественно
опасных последствий, но опускает психическое отношение лица к действию
(бездействию). Это объясняется тем, что сами деяния, взятые в отрыве от
последствий, обычно не имеют уголовно-правового значения. При совершении
преступления с преступным легкомыслием лицо должно хотя бы в общих чертах
предвидеть развитие причинной связи, а иначе невозможно не только
предвидение этих последствий, но и расчет на их предотвращение. Субъект
предвидит как могла бы развиваться причинная связь, если бы не те
обстоятельства на которые рассчитывает он и которые, по его мнению, должны
прервать развитие причинной связи.
Вместе с тем, поскольку преступное легкомыслие, как правило, связано с
сознательным нарушением определенных правил предосторожности, установленных
для предотвращения вреда, осознанность поведения делает этот вид
неосторожной вины более опасным по сравнению с небрежностью. Действующее по
легкомыслию лицо всегда осознает отрицательное значение возможных
последствий для общества и именно поэтому стремится к их предотвращению.
Следовательно, при преступном легкомыслии виновный всегда осознает
потенциальную общественную опасность от совершенного им деяния.
По своему интеллектуальному элементу преступное легкомыслие имеет
некоторое сходство с косвенным умыслом. Их отличие состоит в том, что при
косвенном умысле виновный предвидит большую вероятность наступления
преступных последствий, а при легкомыслии - виновный предвидит наступление
этих последствий в меньшей степени. При умысле субъект предвидит конкретные
последствия, а при легкомыслии эти последствия предстают в общей форме,
хотя виновный предвидит не абстрактную, а реальную возможность их
наступления.
Предвидение общественно опасных последствий при преступном легкомыслии
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
