Заслуживают большого внимания рассуждения Бердяева о взаимоотношениях
государства и нации. Так, в работе "Философия неравенства" он пишет, что
государство не является определяющим признаком бытия нации. Но всякая нация
стремится образовать свое государство, укрепить и усилить его. Это есть
здоровый инстинкт нации. Через государство раскрывает нация свои потенции.
Потеря нацией своего государства, своей самостоятельности и суверенности
есть великое несчастье, тяжелая болезнь, калечащая душу нации. С другой
стороны, государство должно иметь национальную основу, национальное ядро,
национальную идею (хотя население может быть и многонациональным), в
противном случае государство не может иметь творческой жизни. Хотя может
быть также и состояние, когда при сильном государстве существует
бедственное положение народа и упадок национального сознания.
Национальные движения ХIХ в., как отмечает Бердяев в вышеуказанной
работе, были борьбой за независимость наций малых и слабых и за объединение
наций раздробленных. В этом осуществлялась историческая тенденция к
индивидуализации, которая есть несомненная часть исторической правды. Но
наряду с этим происходила борьба за большие империалистические единства, за
большие исторические тела; в этой борьбе осуществлялась историческая
тенденция к универсализации, которая есть другая часть исторической правды.
В другой своей работе "О современном национализме" Н.Бердяев пишет:
"Двойной процесс индивидуализации и универсализации, происходящий в
истории, находит свое ложное отражение в национализме и интернационализме"
Во многих своих работах Бердяев характеризует национализм и
интернационализм как болезни национального сознания. Так, например, в
работе "Царство Духа и царство Кесаря" Бердяев пишет: "... национальность
есть положительная ценность, обогащающая жизнь человечества, без этого
представляющего собой абстракцию, национализм же есть злое, эгоистическое
самоутверждение и даже презрение и ненависть к другим народам" В работе "О
современном национализме" Бердяев характеризует национализм следующим
образом: "Национализм не есть только естественная и элементарная любовь к
своей Родине и своему народу, сознание исторической судьбы. Национализм
есть прикрытая форма эгоцентризма, гордости и самомнения, чванства и
бахвальства. Все, что признается грехом и пороком для отдельного человека,
признается добродетелью для национального коллектива. Национализм
пользуется элементарными инстинктами, но он есть уже рационализация, есть
целая идеологическая доктрина".
Далее выдающийся русский философ подчеркивает, что современный
национализм неразрывно связан с культом могущества государства; он этатичен
и милитаристичен, лишен всякой национальной оригинальности. Современный
национализм разрывает с подлинно национальными традициями, он есть
порождение безликой массы, культурное одичание, всеобщее обезличивание.
Бердяев решительный противник идолопоклонства перед нацией и государством.
Он утверждает, что национальное чувство в национализме лишь средство,
которым пользуются для поклонения государству; при этом нация и государство
становятся идолами, которым приносятся в жертву живые люди. Здесь
необходимо остановиться на вопросе о ценностях. Национализму Бердяев
противопоставляет персоналистический социализм, где верховной ценностью
является сам человек, его право на достойную жизнь и на реализацию полноты
его жизненных возможностей. Человек есть ценность более высокая, чем нация
и государство.
В то же время нужно решительно отличать национализм от патриотизма, и
здесь Бердяев абсолютно прав. Эмоциональная жизнь, связанная с
национальностью, очень запутана и сложна. Происходит объективация
человеческих эмоций и страстей. Возникновение так называемых коллективных,
сверхличных реальностей в значительной степени объясняется этой
объективацией, выбрасыванием вовне сильных эмоций, их экстериоризацией. Так
создаются и национализм, и патриотизм, которые играют огромную роль в
истории. В патриотизме эмоциональная жизнь более непосредственна и
природна, и он есть прежде всего обнаружение любви к своей Родине, своей
земле, своему народу. Патриотизм есть бесспорно эмоциональная ценность, и
он не требует рационализации. Полное отсутствие патриотизма, как
убедительно отмечает Бердяев, это ненормальное, дефектное состояние.
Национализм же менее природен, и есть рационализация эмоциональной жизни.
Национализм гораздо более связан с ненавистью к чужому, чем любовью к
своему. Следует отметить, что национализм играет огромную роль в
возникновении войн, он создает атмосферу войны. Но национальность может
быть уничтожена, истреблена в войнах, возникших на почве национальных
страстей и интересов. Война предполагает атмосферу безумия. В войне, как и
в революции, на первое место выходят инстинкты людей.
Н.Бердяев резко критикует и интернационализм, считая его абстрактным
единством человечества, небытием, где происходит отвлечение от всего
органического, живого, индивидуального. Он полагает, что нельзя истреблять
конкретные реальности во имя абстракций, необходимо утверждать конкретное
положительное всеединство, в которое входят все богатства бытия. В
интернационализме разрывается в роде человеческом духовная связь будущего с
прошедшим и класса пролетариата с остальной частью человечества. Необходимо
же стремиться к братству народов, братству людей, а это предполагает
существование конкретных наций и человеческих личностей. Истинная любовь,
по словам Бердяева, всегда есть утверждение лика любимого, его неповторимой
индивидуальности. Любовь к какой-нибудь национальности, братское к ней
отношение предполагает утверждение вечного бытия этой национальности, не
допускает исчезновения ее в абстрактном человечестве. Интернационализм, как
подчеркивает Бердяев, есть отвлеченная рационализация истинной
универсальной идеи.
В действительности нужно говорить, по Н.Бердяеву, не об
интернационализме, а о сверхнационализме, который вмещал бы в себя все
индивидуальные национальные формы. Когда народ наполняет свою жизнь
универсальным содержанием и творит универсальные ценности, то движется не в
сторону (интер), а вверх, при этом сохраняется его национальная
индивидуальность. Универсализм есть утверждение богатства в жизни
национальной. Все великие народы, имевшие свою идею и свое призвание в
мире, в высших достижениях своей культуры приобрели универсальное значение.
Данте, Л.Толстой, Шекспир и Гете одинаково национальны и универсальны. В
заключении необходимо отметить, что проблема единства человечества и
братства народов не разрешима исключительно на почве экономической и
политической; это неизбежно также духовная проблема и предполагает духовное
изменение и возрождение. Истина не может быть национальной, истина всегда
универсальна, но разные национальности могут быть призваны к раскрытию
отдельных сторон истины. Свойства русского национального духа указуют на
то, что мы призваны творить в области религиозной философии.
5. О консерватизме
Без консервативной среды невозможно появление великих творческих
индивидуальностей. Много ли вы насчитываете творческих гениев среди
идеологов крайнего революционизма? Лучшие люди не были с вами. Все они
черпали творческую энергию в глубине жизни. И если чужд им был консерватизм
внешний и политический, то начало консерватизма глубинного и духовного
всегда можно найти у них. Эта консервативная глубина есть у самых больших
людей XIX века, она есть у Гете, у Шеллинга и Гегеля, у Шопенгауэра и Р.
Вагнера, Карлейля и Рёскина, у Ж. де Мэстра, у Вилье де Лиль Адана и
Гюисманса, у Пушкина и Достоевского, у К. Леонтьева и Вл. Соловьева. Она
есть у тех, которые жаждут новой, высшей жизни и не верят в революционные
пути её достижения.
Правда консерватизма есть правда историзма, правда чувства исторической
реальности, которое совершенно атрофировано в революционизме и радикализме.
Отрицание исторической преемственности есть отрицание и разрушение
исторической реальности, нежелание знать живой исторический организм.
Отрицание и разрушение исторической преемственности есть такое же
посягательство на реальное бытие, как и отрицание и разрушение
преемственности личности, индивидуального человеческого я. Историческая
реальность есть индивидуум особого рода. В жизни этой реальности есть
органическая длительность. В исторической действительности есть
иерархические ступени. И разрушение иерархического строения исторического
космоса есть разрушение, а не свершение истории. В историческом космосе
образуются и устанавливаются качества, неразложимые и неистребимые в своей
онтологической основе. Эта иерархия кристаллизованных в истории качеств не
должна препятствовать образованию новых качеств, не Должна задерживать
творческое движение. Но и никакое творческое движение, никакое образование
новых качеств не может разрушать и сметать уже кристаллизовавшиеся
исторические ценности и качества. Возрастание жизни и умножение ценностей
совершается через начало консервативное, преображающее старую жизнь для
вечности, и через начало творческое, созидающее новую жизнь для той же
вечности. Разрыв отечества и сыновства, который совершается ложным
консерватизмом и ложным революционизмом, есть ослабление жизни, есть дух
смерти для прошедшего или для грядущего.
Начало консервативное не допускает в общественной жизни ниспровержения
общественного космоса, образованного творческой и организующей работой
истории. Это начало сдерживает напор хаотической тьмы снизу. И потому смысл
консерватизма не в том, что он препятствует движению вперёд и вверх, а в
том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме,
возврату к состоянию, предшествующему образованию государств и культур.
Смысл консерватизма — в препятствиях, которые он ставит проявлениям зверино-
хаотической стихии в человеческих обществах. Эта стихия всегда шевелится в
человеке, и связана она с грехом. И вы, идеологи революционизма, отрицающие
всякие права за консерватизмом, сами находитесь во власти заблуждений и
других вводите в заблуждение, когда повторяете общие места о том, что
революционизм есть всегда движение вперёд, а консерватизм — движение назад.
