личностям, к «героям», противостоящим «серой массе», «чандале»
,затемняет идею абсолютного значения каждой личности. Однако по
существу эта идея не исчезает из его философии, она просто
отодвигается на второй план в связи с тем, что теперь речь идет не
о метафизике
человека, а о его наличном существовании в системе норм и правил
культуры. Постулат метафизической абсолютности каждого при этом
совмещается с признанием различной степени реализации этой
абсолютности в наличных условиях. Не веря в возможности людей
осознать и выразить свою потенциальную абсолютность, Ницше
обращается только к тем, кто достиг в своей жизни достаточной
полноты ответственности за себя, за будущее культуры и общества –
ответственности, обусловленной как раз этой абсолютностью. Здесь
можно видеть разочарование в человеке, утрату веры в то , что
каждый из нас способен в своей жизни превзойти себя и стать
неповторимой плодотворной личностью, творящей культуру и
оказывающей мощное воздействие на окружающий мир и людей вокруг.
Тем не менее нужно подчеркнуть, что такая вера , безусловно,
присутствовала в душе молодого Ницше и отразилась в его
сочинениях, в связи с чем по отношению к его более поздним работам
нужно говорить именно о разочаровании, об утрате веры. Об этой
вере свидетельствует не только статья «Шопенгауэр как
воспитатель», но и написанная вслед за ней статья «О пользе и
вреде истории для жизни» из того же цикла «Несовременные
размышления».
Рассматривая в этой работе отношение личности к истории,
Ницше по существу решает ту же проблему, что и в предыдущей
статье, - пытается описать различие «истинной» и «неистинной»
жизни. «Неистинный» путь, препятствующий раскрытию уникальности
личности и подавляющий её творческий потенциал, Ницше связывает
здесь с «историческим образованием», навязываемым каждому из нас
современным обществом. Человека приучают принимать все события его
бытия не в их собственном смысле, не в их значении для него
самого, а в том смысле, который определен их положением в
историческом процессе, их ролью в истории. Но, как считает Ницше,
чисто «историческое» отношение к жизни просто невозможно, то, что
мы называем историей и нашим представлением о ней, есть
соединение исторического и неисторического ; нет никакой
«объективной» истории, есть форма взаимодействия жизни,
реализующей себя в личности, с цепью событий, протекающих в мире и
затрагивающих личность . На основании этого Ницше выделяет три
вида истории : монументальную, антикварную и критическую, каждая
из которых есть форма «организации» личностью потока событий ради
реализации своих жизненных целей (монументальная – ради
деятельности в мире, антикварная – ради сохранения существующего
состояния, критическая – ради оправдания и искупления своих
страданий).
Смысл «неисторического» чувства остаётся у Ницше не до конца
проясненным ; в то же время правильная его интерпретация имеет
большое значение для понимания взглядов философа. Ницше выделяет
здесь два момента. Первый – это собственно неисторическое
восприятие мира, заключающееся в том, что человек замыкается в
данном событии и не желает оценивать его исходя из исторической
перспективы. Второй аспект, над - историческая точка зрения, как
её называет Ницше, - это способность встать над историей, в
результате чего «мир в каждое отдельное мгновение представляется
как бы остановившимся и законченным». Ницше не связывает эту над
– историческую позицию с причастностью личности к некоторой
вечной, сверхисторической реальности, тем не менее невозможно
понять, как можно говорить об этой позиции, если не предполагать
наличие вечных элементов в структуре реальности. В результате в
философии Ницше все-таки сохраняется место для Абсолюта, хотя и
очень непохожего на тот, который характерен для платоновской
традиции ( Абсолют как обособленный трансцендентный мир). В более
поздних работах Ницше радикально отвергает наличие в мире Абсолюта
в любом возможном смысле, но именно поэтому его взгляды становятся
гораздо менее последовательными, - ведь способность человека
занять над – историческую позицию по-прежнему признается им ( хотя
и не столь явно ); на такой позиции стоит, например, его
Заратустра..
Интерпретация «над- исторического чувства» как выражения
причастности личности некоторой сверхисторической реальности
,трансцендентно-имманентному Абсолюту, становится ещё более
правдоподобной, если мы учтем рассуждения Ницше о тех целях,
которые человек должен полагать себе в истории. Собственно говоря,
главная цель не изменяется по сравнению с тем, как Ницше понимал в
её предыдущей статье из «Несовременных рассуждений»; это -
раскрытие уникальной полноты бытия, заложенной в каждой личности,
эта мысль приводит к следующему принципу, который он излагает в
работе « О пользе и вреде истории для жизни»: «Цель человечества
не может лежать в конце его, а только в его совершеннейших
экземплярах». Этим «совершеннейшим экземпляром» может стать
каждый, но далеко не каждый реализует эту потенциальную
возможность; констатация этого печального факта и заставляет Ницше
обращаться не к каждому, а к избранным .
Самое интересное в данном случае заключается в том, как
Ницше описывает те необходимые условия, при которых только и
возможна реализация творческого начала в человеке. Возможно
«сотворение» им себя самого, раскрытие своей потенциальной
бесконечности. Главным из этих условий Ницше называет атмосферу
иллюзии; «только в любви, только осененный иллюзией любви может
творить человек, т.е. только в безусловной вере в совершенство и
правду. У каждого, кого лишают возможности любить
безусловно, этим подрезываются в корне его силы : он должен
увянуть, т.е. сделаться бесчестным».Безусловность веры в
совершенство и правду может иметь основанием онтологическую
реальность высшего совершенства, так эта вера обосновывалась в
традиции христианского платонизма. Отвергая онтологическую
реальность совершенства, Ницше, казалось бы , не имеет никаких
оснований настаивать на безусловности нашей веры. Делая это, он
фактически утверждает наличие чего-то абсолютного в бытии,
замещающего «высшую реальность» Платона. Нетрудно понять, что
здесь речь идет об абсолютности самой веры, т.е. об абсолютности
личности, исповедывающей эту веру. Признавая наш эмпирический мир
единственным метафизически реальным миром, Ницше сохраняет понятие
Абсолюта за счет признания Абсолютом человеческой личности. При
этом абсолютность личности у Ницше проявляется через её
способность говорить решительное «нет!» несовершенству и неправде
мира, через способность находить в себе идеал совершенства и
правды, - пусть даже только «иллюзорный»,но принимаемый
безусловно и абсолютно, наперекор грубой фактичности мира явлений.
«Так, например, -
пишет Ницше, - тот факт, что Рафаэль должен был умереть, едва
достигнув 36 лет, оскорбляет наше нравственное чувство: существо,
подобное Рафаэлю, не должно умирать…Сколь немногие из живущих
имеют вообще право жить, когда такие люди умирают! Что живы многие
и что тех немногих уже нет в живых. Это – только грубая истина,
т.е. непоправимая глупость, неуклюжее « так уж заведено»,
противопоставленное моральному «этого не должно быть». Да,
противопоставленное моральному! Ибо о какой бы добродетели мы ни
говорили - о справедливости, о великодушии, о храбрости. О
мудрости и сострадании человека, - везде он добродетелен потому,
что он восстает против этой слепой власти факторов, против тирании
действительного и подчиняется при этом законам, которые не
тождественны с законами исторических приливов и отливов».
«Эгоизм», о котором пишет Ницше и в рассматриваемой работе и
в последующих
сочинениях, нужно понимать как метафизическую концепцию, как
утверждение абсолютности каждой личности и её ответственности за
себя и за мир вокруг. Итогом подобного «эгоизма» (при его
правильном понимании и правильном применении к жизни, что
доступно, по Ницше, лишь немногим ) является не эгоистическое
поведение в нашем обычном словоупотреблении, а скорее
противоположный образ действий - готовность пожертвовать собой
ради великих целей, ради величия личности как такового. Как пишет
Ницше в работе « О пользе и вреде истории для жизни» : «для чего
существует отдельный человек – вот что ты должен спросить у самого
себя, и если бы никто не сумел тебе ответить на это, то ты должен
попытаться найти оправдание своему существованию, ставя себе
самому известные задачи, известные цели, известное «ради», высокое
и благородное «ради». Пусть тебя ждет на этом пути даже гибель -
я не знаю лучшего жизненного жребия, как погибнуть от великого и
невозможного».
Обозначенное представление о личности без труда можно
обнаружить и в зрелых работах Ницше. Особенно важно это сделать в
применении к важнейшему понятию зрелого Ницше – к понятию
сверхчеловека. Оказывается, что даже в нем есть признание
абсолютности каждой конкретной эмпирической личности. В «Так
говорил Заратустра» речь идет о «преодолении» человека, и кажется,
что если и можно говорить о сверхчеловеке как цели человеческого
развития, то лишь в качестве общей, «родовой» цели. Однако слова
о «преодолении» человека, о том, что он «мост, а не цель», можно
понять как метафору, обозначающую преодоление человека самим
человеком и в самом человеке . Становление сверхчеловека
происходит внутри каждой личности – за счет её глубокой творческой
энергии, укорененной в потенциальной бесконечности её бытия, не
знающего ограничений и необходимости . Термины «животное»,
«человек» и «сверхчеловек», которые заставляют некоторых
интерпретаторов говорить об «антигуманизме» Ницше и о забвении им
божественного начала личности, на деле служат лишь метафоричному
описанию этапов развития личностного начала – укорененного в бытии
и принадлежащего бытию как таковому. В этом смысле правильнее было
бы назвать позицию Ницше сверхгуманизмом,
поскольку он не просто отвергает отдельную эмпирическую личность
за её несовершенство и творческую «немощь», а требует
«преодоления», обращаясь в ней самой к её – пока потенциальной –
бесконечной творческой силе. И именно полагание «потенциальной»
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
