позитивизм вместе с тем сохраняет многие элементы естественнонаучного
материализма эпохи Просвещения. Это выражается и в подчеркивании
подчиненности всей действительности строгим объективным законам, и в
характере многих из включенных Контом в «синтетическую философскую науку»
обобщений, которые часто качественно не отличаются от обобщений частных
наук. А так как бессознательной предпосылкой естествознания XIX в. был
материализм, то и некоторые обобщения, включенные в состав позитивистской
философии, несли на себе сильный отпечаток естественнонаучного
материализма.
В процессе дальнейшего развития позитивизма все более четко выявлялась
его феноменалистическая, субъективно-идеалистическая тенденция, роднившая
его с юмизмом. Из науки постепенно выбрасывалась мировоззренческая
проблематика и ослаблялось значение элементов естественнонаучного
материализма. Об этом свидетельствуют философские учения крупнейших
английских позитивистов XIX в.— Дж. С. Милля и Г. Спенсера, которые,
существенно отличаясь в деталях от концепции О. Конта, вместе с тем в
решении принципиальных философских вопросов вплотную примыкали к ней.
В последнее десятилетие XIX в. позитивизм в своей первой исторической
форме переживает кризис, который был вызван следующими обстоятельствами.
Во-первых, прогресс естественнонаучного знания обесценил многие из тех
«синтетических» обобщений, которые рассматривались позитивизмом как вечное
и неоспоримое приобретение науки. Естественнонаучный материализм с
элементами механицизма (особенно сильными у Спенсера), нередко являвшийся
фактической основой обобщения позитивизма XIX в., уже не мог удовлетворить
науку и пришел на рубеже XIX и XX вв. в противоречие с новыми открытиями в
физике и биологии, которые могли быть осмыслены только с позиций
диалектического материализма.
Во-вторых, развитие науки, и в первую очередь коренная ломка понятий в
физике на рубеже XIX—XX вв., а также интенсивное развитие психологических
исследований, поставившее на повестку дня вопрос о связи этой науки с
другими дисциплинами, изучающими человека и окружающий его мир (в
частности, с физиологией и физикой),—все это заставило философию обратиться
к изучению эмпирических и логических основ науки, т. е. тех самых
«предельных» вопросов знания, от исследования которых всячески отстранялся
О. Конт и многие его последователи.
Наконец, в-третьих, все попытки Конта и его последователей доказать
объективную обоснованность предлагаемых ими этических идеалов и системы
ценностей в рамках механистической и метафизической социологии не могли
увенчаться успехом. Оказалось невозможным включить проблемы ценностей в
сферу научного исследования, вывести «должное» из «сущего» и при этом
сохранить позитивистский критерий научности.
Вторая историческая форма позитивизма. Все эти обстоятельства снова
поставили вопрос о месте философии в системе наук и отвергли тот ответ на
него, который предлагался представителями первого направления позитивизма.
В результате попыток отказаться от контовско-спенсеровской ориентации и
вместе с тем сохранить основную позитивистскую направленность — резкое
размежевание областей науки и философской «метафизики» — возникает вторая
историческая форма позитивизма — махизм, эмпириокритицизм (Э. Мах, Р.
Авенариус и др.).
На стадии махизма позитивизм ставит в центр внимания такие проблемы,
которые приверженцы и продолжатели контовского учения считали слишком
«метафизическими»: природа познания, опыта, проблема субъекта и объекта,
характер категорий «вещь», «субстанция», природа основных «элементов»
действительности, взаимоотношение физического и психического и т. д.
Заниматься анализом такого рода проблем заставляло само развитое науки, и
позитивизм, претендуя на звание «философии науки», не мог этого избежать.
Обращение к данной проблематике сопровождалось сближением позитивизма с
теми направлениями, которые Конт и его последователи объявляли «слишком
философскими», далекими от науки. Последовательно проводя точку зрения
феноменализма, махисты приходят к выводу о близости позитивизма к философии
Д. Юма и субъективному идеализму Д. Беркли, обоснованно усматривая именно у
этих философов, а не во взглядах Тюрго и Даламбера ту философскую традицию,
которая в наибольшей степени соответствовала позитивистскому пониманию
научности.
Махисты считают, что задача философии состоит не в построении
«синтетической» системы, воплощающей общие выводы всех наук, а в создании
теории научного познания (в этом второе направление позитивизма сходно с
влиятельными в западной буржуазной философии конца XIX— начала XX в.
неокантианскими направлениями). Вторая историческая форма позитивизма,
таким образом, отличается от первой не только пониманием характера
конкретных проблем, подлежащих философскому рассмотрению, но и определением
самого предмета философии.
Разумеется, между этими формами имеется и определенное сходство. В
рассуждениях махистов и эмпириокритиков можно без труда обнаружить идеи,
которые почти без изменения заимствованы из работ Г. Спенсера и других
позитивистов XIX в. (в том числе и некоторые элементы естественнонаучного и
вульгарного материализма). Принципиальное сходство обеих форм позитивизма
заключается в стремлении лишить науку мировоззренческого значения и
доказать чуждость науке всей традиционной философской проблематики. Махисты
осуществляют это стремление более последовательно, чем Конт и Спенсер,
продвигаясь все дальше по пути субъективного идеализма. Анализируя
традиционные философские проблемы, махисты переформулировали их таким
образом, чтобы наглядно продемонстрировать абсурдность всех предлагаемых в
философии решений. Выдвигая тезис о «нейтральном» характере «элементов
мира», эмпириокритицизм претендовал на преодоление «метафизической»
противоположности материализма и идеализма, а в действительности занимал
позиции субъективно-идеалистического феноменализма.
Эмпириокритики уделяли философской проблематике гораздо больше внимания,
чем позитивисты XIX в., и в то же время они усилили «антиметафпзическую»
направленность позитивизма (ряд утверждений самого Конта и Спенсера махисты
уже прямо называют «метафизическими»). Махизм характеризуется расширением
эмпиризма и феноменализма и более последовательным проведением идеала
«описательной» науки.
На решительный поворот в развитии естествознания, который произошел на
рубеже XIX—XX вв., позитивизм ответил усилением негативного характера своей
концепции. Если представители первой его формы не только ратовали за
избавление науки от «метафизики», но и внесли положительный вклад в
познание в виде обобщения результатов научного исследования, то махисты
видели основное назначение философии как теории познания в элиминации из
науки всех «метафизических фикций» (к числу таковых они относят не только
причинность, но и молекулярно-кинетическую теорию строения материи).
Тем не менее и на стадии махизма сохраняется связь позитивизма с
реальными вопросами, существующими в науке. Проблема связи абстрактных
понятий теории с эмпирическими данными встает всякий раз, когда в науке
происходит ломка основных категорий, когда возникает потребность
возвратиться к вопросу о том, насколько обоснованы в опытных данных
возводимые наукой логические построения. Такая потребность остро ощущалась
в науке на рубеже XIX—XX вв. в связи с революцией в естествознании.
Определенную роль в развернувшемся в этот период обсуждении логического
характера основных теоретических понятий классической физики сыграли и
работы Э. Маха, который дал в своей «Механике» критику представлений
Ньютона об абсолютности пространства и времени и попытался раскрыть
логическое содержание понятий массы, системы отсчета и т. д.
В критических выступлениях махистов против «метафизики» в философии и
науке, несмотря на реакционность их общей философской установки, можно
обнаружить и отдельные здравые суждения (критика механистического понимания
причинности, а также представлений классической физики об «абсолютности»
пространства и времени). Однако методологические рекомендации,
предлагавшиеся представителями второй исторической формы позитивизма,
неверно ориентировали ученых. Последовательно проводимый махистами курс на
феноменалистические, описательные теории резко противоречил главным
тенденциям в развитии естествознания XX в., успехи которого были достигнуты
как раз потому, что оно отказалось от махистских рекомендаций. Произвести
теоретический синтез с помощью позитивистских рецептов, избегая всех и
всяких мировоззренческих (в терминологии позитивизма «метафизических»)
проблем, оказывалось невозможным.
Всесторонняя научная критика махизма содержится в классической работе В.
И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». В. И. Ленин не только раскрыл
глубокую связь махистской формы позитивизма с явлением кризиса
естествознания на рубеже XX в., но и показал реакционную социальную роль
эмпириокритицизма. Позитивистское отождествление науки с описанием
непосредственно данного в общественных дисциплинах означает принятие
существующих социальных отношений, сложившейся системы ценностей (в
буржуазном обществе — буржуазной идеологической системы) в качестве чего-то
непреложного, подлежащего не критике, а только констатации. На практике
подобная позиция была защитой системы буржуазных общественных отношений. В
труде «Материализм и эмпириокритицизм» разработаны основные принципы
критики позитивизма вообще.
Неопозитивизм, аналитическая философия. Третий этап в развитии
позитивизма — неопозитивизм начинается с 20-х годов XX в. и продолжается до
настоящего времени. Неопозитивизм часто называется на Западе аналитической
философией.
Исторически первый и основной вариант неопозитивистской философии —
логический позитивизм, или логический эмпиризм (М. Шлик, Р. Карнап, Г.
Райхенбах и др.), отражает дальнейшее усиление негативного характера
позитивистской концепции. Логический позитивизм отбрасывает психологизм и
биологизм махистской философии, принимает тезис об априорно-аналитическом
характере положений логики и математики (эмпирическое обоснование логико-
математических аксиом было камнем преткновения как для первой, так и для
