Начинался он семью наказами, повторявшими хорошо знакомые русским людям христианские истины:«Не чини ближнему, чего сам терпеть не хочешь. Не токмо ближнему не твори лиха, но твори ему добро коли можешь.« Кто ближнему сотворил обиду личную, или в имении, или в добром звании, да удовлетворит её по возможности. В добром помогите друг другу веди слепого, дай кровлю неимеющему, Haпри жаждущего. Сжалься над утопающим, протяни руку помощи падающему. С пути сошедшему указывай путь» Причисленные к законам, эти истины, которые прихожане привыкли слышать с церковного амвона, обретали силу юридической нормы, подкрепленной авторитетом высшей власти. Так императрица брала на себя еще одну заботу просвещенного монарха — воспитывала подданных.
Жалованные грамоты.
Прошло еще три года, и 21 апреля 1785 год на свет явились сразу два
важнейших закона. На сей раз названные «жалованными грамотами» — дворянству
и городам. Дата была избрана не случайно. Это был день рождения
императрицы, Екатерина как бы сама себе преподносила подарок, подчеркивая
тем самым значение этих документов. И действительно, на долгие годы им
суждено было стать краеугольным камнем российского законодательства, ибо на
сей раз государыня добралась до решения самой сложной из поставленных задач
— создания законодательства о правах отдельных сословий. Сложной это задача
была потому, что никто до Екатерины не закреплял в законах права и
обязанности сословий, хотя процесс начался еще при Петре I и закончился при
Екатерине. Грамота подтверждала дарованное Манифестом 1762 года право
дворян служить или не служить по своему выбору, и в том числе наниматься на
службу в иностранных государствах. Закреплялись и все права дворян на
наследственные и благоприобретенные имения, причем первые не
конфисковывались даже у самых закоренелых преступников, а передавались их
наследникам. Уточнялось также, что дворянин владеет не только самой землей,
но и ее недрами. Специальной статьей дворянам разрешалось «иметь фабрики и
заводы по деревням». Помещичьи дома в сельской местности освобождались от
постоя войск, а сами дворяне — от всех видов податей.
Помимо созданных еще «Учреждениями» 1775 года уездных дворянских собраний, создавались и губернские, которым придавался статус юридического лица. Им вменялось в обязанность составление губернских родословных книг из шести частей. В первую вносились роды, получившие дворянство по царскому указу, во вторую — выслужившие дворянское достоинство военной службой, в третью — гражданской, в четвертую вписывались дворяне иностранного происхождения, в пятую — титулованное дворянство, и, наконец, в шестую — старинные дворянские роды.
Почти всеми включенными в грамоту правами и привилегиями дворянство
уже фактически обладало, но за их оформление в виде закона оно боролось с
петровских времен. Грамота завершила длительный процесс правового
оформления статуса дворянства и стала основой всего последующего
законодательства в этой области вплоть до Октябрьской революции. Но
ошибочно думать, что, ублажая дворян, Екатерина забыла о государственном
интересе. И далеко не все, на чем настаивало дворянство, нашло отражение в
грамоте. Прежде всего уже само название нового акта — «грамота» — имело
двоякий смысл. С одной стороны, подчеркивался фундаментальный характер
этого закона, с другой — зависимость дворянства от монаршей воли. Права и
привилегии дворянства, хоть и заслуженные ратными подвигами, объявлялись не
естественно присущими этому сословию, а пожалованными свыше государем.
Таились в тексте грамоты и иные хитрости. Так дворянин, конечно, мог и не
служить, но если уж он избирал праздность, то лишался голоса в дворянском
собрании. Что касается промышленных предприятий, то четко говорилось лишь о
праве заводить их в сельской местности, в городах же, как глухо упоминалось
в Жалованной грамоте, дворянам дозволялось покупать дома «и в оных иметь
рукоделие».
Иной характер, нежели грамота дворянству, носила Жалованная грамота
городам. Значительно более объемная, она охватывала и более широкий круг
вопросов. И рассматривались в ней не только личные права городского
населения, но и организация и деятельность купеческих гильдий, ремесленных
цехов и органов городского самоуправления. Но при этом система прав и
привилегий, которыми наделялись третье сословие и дворянство, были
максимально сближены. «Городские обыватели», или мещане, как их называет
грамота, образуют градское общество, наподобие дворянского собрания,
которому также приданы статус и права юридического лица. Если в дворянском
собрании права голоса лишается дворянин, никогда не служивший, то в
градском обществе — мещанин, не имеющий собственности или капитала.
Градское общество заводит городовую обывательскую книгу, подобную
родословной дворянской и тоже из шести частей. В первую заносятся лица,
владеющие в городе недвижимостью, во вторую — гильдейское купечество, в
третью — зарегистрированные ремесленники, в четвертую — иностранцы, в пятую
— именитые граждане (те, кто более одного раза занимал выборные должности,
люди с университетским образованием, художники, архитекторы, банкиры и
пр.), в шестую — все остальные жители.
Согласно грамоте, мещане — это особое сословие — «средний род людей», то есть то самое третье сословие, к созданию которого Екатерина так стремилась. Звание мещанина, как и дворянское, наследственное, и лишали его за те же преступления, что и дворянина. Как дворян судят дворяне, так и мещан — мещане. Купцы 1-й и 2-й гильдий освобождаются от телесного наказания. Первогильдейцам разрешено ездить в карете, заложенной парой лошадей, купцам 2-й гильдии — в коляске, а 3-й — лишь на телеге с одной лошадью. Именитые же граждане могли не только красоваться, как дворяне, в карете, но и запрягать в нее аж четверку лошадей. В третьем поколении они имели право претендовать на дворянство.
Жители города избирали городскую думу, а та, в свою очередь,
шестигласную думу, куда выходили по одному человеку от каждой категории
городских обывателей. Управлял думой городской голова, а в ее обязанности
входило поддержание порядка в городе, надзор за соблюдением правил торговли
и за состоянием строений. Помимо гильдий для купечества, грамота закрепляла
и цеховое устройство ремесленников. Екатерина знала, что в Западной Европе
того времени ремесленные цехи уже стали анахронизмом и мешали дальнейшему
экономическому и социально-политическому развитию. Но в России, считала
она, цехи еще не исчерпали свои возможности и могли быть полезны для
оживления ремесленного производства. Иначе говоря, императрица полагала,
что России нужно не перепрыгивать через те этапы, которые уже миновала
Западная Европа, а развиваться постепенно. Разрабатывая городовое
законодательство, Екатерина пыталась решить весьма сложную задачу:
примирить принципы свободного городского самоуправления и создания наиболее
благоприятных условий для торговли, ремесленного и иного производства с
реалиями крепостнического Российского государства второй половины XVIII
века. Дело это было непростое. И не только потому, что само понятие
самоуправления плохо вписывалось в ту систему власти, которая всячески
ограничивала личную свободу горожан, но и потому, что городские жители
оказались не слишком к этому готовы. Сами условия, в которых складывались и
развивались русские города, были изначально совсем иными, чем в Западной
Европе, и у их жителей совсем не было опыта и традиций самоуправления.
Екатерина это сознавала и, тем не менее, мечтала: «Заведению в государстве
одного манифактурного города, где бы, пользуясь некоторыми вольностями и
авантажами беспрепятственно могли селиться и питаться как наилучше возможно
земския и чужестранныя ремесленная люди, какой бы веры они ни были, кои
работать похотят железную, стальную и другия метальныя работы или
производить торг изготовленными из того товарами. Причем необходимо нужно,
чтоб такое ремесленное учреждение купно со всем манифактурным городом
освобождены были от всех введенных мастерских обществ и фабричных
учреждений.
Все три жалованные грамоты (две опубликованные и одна оставшаяся в
проекте), по словам американского историка Д.Гриффитса, представляют собой
«конституцию в дореволюционном значении этого слова, стратегической целью
которой было установление свободы, как ее понимала императрица».
Рассмотрение грамот как триединого целого «обнаруживает и целостную
политическую программу, отражающую ясные и взаимосвязанные представления о
форме общественного устройства. Это не либеральные и не консервативные
представления, не про и не антидворянские. Это характерные для начала
Нового времени представления о регулярном государстве с сословной
структурой».
Народное образование.
Разрабатывая важнейшие законы, императрица не забывала и еще об одной
стороне своей деятельности — о народном образовании. К концу 1770-х годов
стало ясно, что теория воспитания, избранная Бецким и предполагавшая
изоляцию молодых людей от дурного влияния общества, себя не оправдала. К
тому же созданные учебные заведения — Смольный институт, воспитательные
дома, училище при Академии художеств и др. — были лишь подступом к
формированию системы народного образования. В связи с этим в начале 1780-х
годов Екатерина основывает Комиссию об учреждении училищ, руководить
которой станет ее бывший фаворит П.В.Завадовский. Главным консультантом, по
рекомендации императора Иосифа II, приглашают известного австрийского
педагога Ф.И.Янковича де Мириево. Комиссия подготовила план создания
двухклассных училищ в уездных и четырехклассных училищ в губернских
городах. В них должны были преподавать математику, географию, историю,
физику, архитектуру, русский и иностранный языки. Новые училища поступали в
ведение местных органов власти, которым поручалось следить за соблюдением
множества нормативно-методических документов. Были выпущены учебники и
пособия, важнейшим из которых стала книга австрийского педагога
И.Фельбигера «О должностях человека и гражданина», изданная Бецким и
отредактированная самой императрицей. Главная цель книги — воспитание
верноподданного:
«Не должно нам никогда того желать, что званию нашему не пристойно, потому что и получить того не можно... Не терзались бы люди толь многими суетными желаниями, когда бы знали, что благополучие не содержится в вещах... Не состоит оно в богатстве, то есть в землях, многоценных одеждах, великолепных украшениях или в других вещах... Богатые удобно себе таковые вещи могут доставать, но чрез то они еще не суть благополучны... Истинное благополучие есть в нас самих. Когда душа хороша, от беспорядочных желаний свободна и тело наше здорово, тогда человек благополучен.
В государстве нет ничего полезнее и нужнее трудолюбия и прилежания подданных; ничего же нет вредительнее ленности и праздности. ... Труд есть должность наша и твердейший щит против порока. Ленивый и праздный человек есть бесполезное бремя земли и гнилой член общества.
...подданные должны иметь совершенную доверенность к вышнему разуму верховных своих начальников, на благость их полагаться и твердо уповать, что повелевающие ведают, что государству, подданным и вообще всему гражданскому обществу полезно и что они ничего иного не желают, кроме того, что обществу за полезное признают.
Новые училища были бессословные, то есть в них принимали детей вне зависимости от их происхождения. Однако располагались училища в городах, а потому доступ в них крестьянским детям был практически закрыт. Но даже с учетом этого осуществленные правительством меры имели огромное значение. В стране появилась система народного образования, основанная на единых принципах. Большая часть населения стала учиться одним и тем же предметам по одним и тем же программам и учебникам.
