Дагестан и Чечня, на формирование нового толка и связанной с ним формирующейся этнической системы будут оказывать влияние представители других суперэтносов, а значит само течение соответствующее этому толку станет продуктом контакта и хорошего от него ожидать тогда не приходится.
В этом ключе я и рассматривал бы чечено-дагестанский ваххабизм. Пока сохраняется возможность формирования "исламской" этнической общности, но есть и возможность разрушения ее и вырождения части ее компонентов в антисистему.
Поскольку "исламская" этническая сила как объект уже существует, необходимо посмотреть как она будет коррелировать с другими этническими процессами в восточном Кавказе.
Прежде всего отношение дагестанских и чеченского этносов к самому факту
формирования этнических компонентов на религиозной основе различно. По сути
Дагестан это несколько Чечней сосредоточенных на одной маленькой
территории. То что для чеченцев - событие первого ранга, для дагестанцев -
уже второго. Это создает сильное различие между республиками.
Исламские органы управления в Чечне - это органы управления внутри одного этноса и, кем бы они себя не провозглашали, сейчас их необходимо рассматривать как собственно чеченские органы управления: чеченские исламские консорции и проч. И только со временем можно ожидать выделение их в самостоятельную силу, как я уже сказал только с установлением отдельного государства. Соответственно, чеченцы достаточно легко воспринимают подмену чеченскости на исламскость и недостатка в добровольцах в подобные консорции нет, тем более, что есть собственно чеченские мистические направления ислама.
Формирование нового государственного устройства приведет к разрушению чеченского единства, но одновременно к очищению Чечни от смутьянов и укреплению власти президентского центра. Поэтому у Масхадова к исламистам двойственное отношение. Он ждет и правильно делает: рвется всегда там где тонко. С акинцами у этого "ваххабисткого" движения гораздо более сложные отношения: здесь чеченцам не по нраву разрушение своего в целом тонкого и хрупкого общежития и они от ваххабистов отделяются.
В Дагестане Ислам в гораздо большей степени играет роль организатора
межэтнических контактов, упорядочивая их разграничивая и проч., причем у
духовенства здесь накоплен огромный опыт, который в период большевистских
репрессий не был растрачен. Поэтому формируемая целостность восприниматься
будет всеми как одна из многих сил, ей дадут возможность действовать и даже
будут приветствовать, но укажут свое место наравне с остальными. Однако,
при появлении претензии на доминирующую роль ей быстро дадут по шапке.
Поэтому в Дагестане в такую целостность большого числа добровольцев ждать
не приходится и она никогда не будет играть серьезной роли, как это
случилось в Чечне, но, с другой стороны, в Дагестане у нее больше шансов
сформироваться.
Дагестан сложная республика и обстановка в ней меняется быстро, а значит и взаимоотношения между составляющими его компонентами тоже. Для дагестанских этносов это несущественно, а для формирующихся этнических элементов, в том числе "исламской" - очень важно. Здесь главными факторами становятся ее взаимоотношения с другими этносами, а те в свою очередь смотрят не на саму этническую силу, а на лидирующую в ней религиозную доктрину. Если эти этносы не уживутся с одной доктриной, они могут поддержать какую-нибудь другую и сделать ее лидирующей, что в целом не изменит тенденции на формирование в Дагестане "исламской" целостности.
Пока лидирующее течение - ваххабизм и взаимоотношения с ним определяют отношение дагестанских этносов к "исламской" целостности вообще и к процессу ее формирования. Если это течение будет лишено своего влияния, при лидерстве какой-нибудь другой доктрины процессы сложатся уже другие, но это будет уже новый расклад сил.
Сам ваххабизм в Дагестане не может опереться на какой-то один этнос, потому что в этом случае он становится в глазах всех остальных дагестанских этносов внутренним делом этого этноса и воспринимается именно так. И в межэтнических разборках его так и будут воспринимать - как составляющую часть одного из этносов, мало того, это же создаст большую отталкивающую силу в других этносах к этому течению, потому что сливаться дагестанские этносы не собираются, это им противно. Следовательно, его влияние будет строго ограниченно. Собственно попытки распространить чеченцами оный ваххабизм в Дагестане, так и воспринимаются как попытка чеченского вмешательства во внутренние дела в Дагестане. Это может иногда и терпимо, но чаще нет, потому что и самим тесно, а когда речь заходит о вмешательстве во внутренние дела народов, это всегда неприемлемо.
Поскольку деятельность ваххабистов всегда приводит к установлению своих властных органов, а делают они это прежде всего на равнине и это приводит к перетряске всего равновесия на ней, то прежде всего необходимо проследить его взаимоотношения с главными силами в центральном Дагестане. Лидеры здесь аварцы, при этом деятельность их сращена и проводится через существующие органы власти. Приводит это к резкой конфронтации с ваххабистами, причем, поскольку для ваххабистов власть - это вопрос самого существования, противостояние становится смертельным.
С даргинцами взаимоотношения были до определенного момента более лояльные
и более сложные. Одни из наиболее активных распространителей ваххабизма в
Дагестане - даргинцы. Карамахи, Чабанмахи - даргинские села. Даргинцам как
лидерам и организаторам этнического и социального равновесия в республике
необходимо проверить его на совместимость с дагестанскими формами
религиозного общежития и по сути речь идет об инкорпорации этого течения.
При этом прежде всего идеологически прорабатывалась возможность легального
существования этого течения в Дагестане. Успех в такой работе привел бы к
отрыву дагестанских ваххабитов от их воинственных собратьев в Чечне. Как
водится: это раскололо самих даргинцев и часть из них стала воевать против
своего же даргинского лидерства в Дагестане. По всей видимости, контакт не
состоялся, а раз так, то даргинцы в целом становятся врагами этого течения
и самой этой силы и будут разрушать ее.
Установление власти подобной "целостности" на части территории Дагестана приведет нарушению целостности республики, общему ослаблению власти вообще и просто ослаблению влияния лидеров на равнине. Кумыкам станет легче дышать. Но они целиком светский народ и им идея создания исламского государства наиболее чужда в Дагестане. Поэтому они активно не противодействуют этому процессу, но дистанцируются от него.
Может сложиться впечатление, главным образом вследствие работы средств
массовой информации, что захотел Басаев и сделал налет на Дагестан. Так ли
это? Тогда ему лучше было бы наносить удар в августе 1998 года, но он этого
не сделал. Басаев сам по себе веса не имеет, он только генерал чеченской
армии, которая не имеет единого управления, ну и командир отряда
вооруженных людей, преданных ему лично. Но он становится самостоятельной
серьезной силой когда начинает участвовать в процессе формирования
"исламской" этнической системы. Однако при этом он подчиняется ее эволюции
и ее ритмам существования, а это, в свою очередь, не зависит от воли
отдельных персон. Причины выступления отрядов и Басаева и Хаттаба и других
лидеров нужно прежде всего искать в эволюции социальных форм, связанных с
формированием "исламской" целостности.
Внедрение в Карамахи в 1997 году ваххабистов было началом формирования
военной системы "исламской" общности в Дагестане и началом военного
противостояния между зародышем Исламского государства и республикой
Дагестан. Война есть война и она подразумевает боевые действия. Но
мобилизоваться руководству республики не удалось, зато оно сумело
блокировать ваххабитов на ограниченной территории, хотя может быть они и не
стремились распространять свои порядки на соседей. А вот сделать из
захваченной территории хорошо укрепленную базу, которая могла бы быть
опорным пунктом мелких отрядов, распространяющихся по окрестным
территориям, это им очень хорошо удалось. Кадарская зона находится на стыке
этнического расселения аварцев, кумыков и даргинцев и занимает очень
удобное расположение. Об этом ниже.
Войну с Россией прекратил Масхадов, а чеченские исламисты ее не прекращали. Война возобновилась в явной форме именно в этот момент, но руководство России и Дагестана делало вид, что это нормально, т.е. происходило повторение чеченской ситуации, когда настоящая война называется наведением конституционного порядка. А значит нет ведения войны с российской стороны по всем положенным правилам, введения военного положения, мобилизации и проч. Результат такой позиции должен быть еще хуже, чем в Чечне.
В отличие от российского и дагестанского руководства лидеры боевиков прекрасно понимали, что он начинают войну против России, и решение об участии в ней они принимали именно тогда. Все стратегические планы были рассмотрены и приняты именно тогда. С точки зрения воюющих людей они поступили очень даже разумно продумав и подготовив свои действия. С другой стороны, в войну вкладываются усилия многих людей, поэтому решившись хода назад у него не было. Как только подготовка боевиков была закончена, начались боевые действия.
Этот процесс подошел к своему завершению к августу 1999 года, а обозначилась его финальная стадия - еще весной. Тогда потихоньку чеченцы стали выбираться из Чечни, это еще были не беженцы, но уже уезжавшие от войны. Как всегда места их расселения были в Хасавюрте и Ингушетии.
Война
За август и сентябрь 1999 года Дагестан испытал два вторжения вооруженных людей с территории чеченской республики Ичкерия, свергнувших официальную власть на части территории республики Дагестан. Сказать, что они собрались там устанавливать какую-нибудь другую систему власти - нельзя, поскольку они сразу начали воевать. Оба вторжения были в итоге неудачными. Но можно выделить главные направления ударов: Ботлихский район и Хасавюрт.
В общем, сами операции по современным меркам были небольшие, но вызвали
необыкновенно быстрые и серьезные изменения как в России так и на Кавказе.
Это прежде всего говорит, что они просто стали пусковым толчком для
совершения давно назревших изменений в регионе, а также, что сейчас
происходит установление новой расстановки сил.
Вторжение было неожиданностью для дагестанских властей, но для боевиков
как уже было сказано это были боевые операции, которые они вели в рамках
общей войны против России и существующего режима в Дагестане.
Соответственно, эти операции имели и стратегические и тактические боевые
задачи и должны были иметь одновременно политические цели, для вскрытия
которых целесообразно поставить два вопроса. Первый: какими вообще должны
быть цели боевиков в Дагестане и что им нужно делать, чтобы война стала
удачной? Второй: а если бы их летние операции были удачными, к каким
последствиям это бы привело?
Главной целью боевиков в Дагестана прежде всего следует признать создание
на части его территории исламского государства. С другой стороны завоевание
всего Дагестана невыгодно прежде всего самим "исламистам" и таких целей они
себе и не будут ставить. Плацдарм исламисткой армии находится в восточной и
южной Чечне и в Кадарской зоне. Есть готовая "пятая колонна", которая может
объявить об установлении исламского государства в нескольких точках
Дагестана. Прежде всего в городах. Но это приведет к активизации
существующего в Дагестане режима и уничтожению таких точек. Пока такие
точки не имеют возможности активно действовать говорить об успехе всего
дела нельзя в принципе. Опять же, созданный ими плацдарм в Кадарской зоне
был в итоге тоже уничтожен. Значит создание такого плацдарма должно
сопровождаться такой трансформацией в Дагестане, при которой уничтожить его
Россия не сможет неопределенно долгое время.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
