Протестантская доктрина, которая в новое время легла в основу
мировоззренческих устоев жизни в передовых индустриально развитых странах
Запада, в корне противоречила этой традиции: они низводила небесное на
уровень земного, в горизонтальную плоскость неорганической традиции,
разрывающей первичные связи человека с Богом, с миром и себе подобными и
делающей центром Вселенной обособленного атомизированного индивида.
Предполагалось, что такой обособленный индивид может по своему произволу
устанавливать отношения «общественного договора».[42]
Психологические основы тоталитаризма-авторитаризма заложены в самой либеральной доктрине, в которой существуют как бы два внутренних течения: одно направлено вперед, в будущее, а другое – назад, в прошлое.
В развитых странах первое получает возможность полного и
беспрепятственного развития, а в странах, отставших от «первого эшелона»,
оно не смогло набрать силу и стать ведущим. Возобладало второе течение, в
результате чего большинство населения в кризисный переломный период
устремилось назад – в прошлое, в средневековье, чтобы восстановить
утраченное органическое единство мира, разрушенное с наступлением
«железного» XX в. Но к тому времени первичные узы были уже разрушены, и на
основе органической традиции были насильственно воссозданы вторичные
вертикальные-иерархические структуры тоталитарно-авторитарных режимов.[43]
В разных странах этот процесс проходил неодинаково. Причем в странах
Южной Европы и Германии разрушение либеральной диктрины и временный отказ
от буржуазно-либеральной доктрины и временный отказ от буржуазно-
демократического варианта развития не означали отказа от рыночной
экономики, основанной на плюрализме форм собственности. Там сложилась
парадоксальная ситуация: антилиберальные по своей сути тоталитарно-
авторитарные режимы, провозгласив отказ от либерализма, провозгласив отказ
от либерализме, тем не менее создали условия и предпосылки для его
произрастания на местной почве, из местных реальностей, а не благодаря
занесенным, заимствованным идеям. Авторитетные режимы южноевропейских стран
отсекли нежизнеспособные и хилые парламентские режимы и на основе
воскрешения органической традиции, а впоследствии с помощью Запада создали
материальные условия для возникновения либерализма «изнутри».[44]
В Испании именно франкистский авторитарно-диктаторский режим осуществил
социально-экономическую модернизацию страны – задачу, с которой в
предшествующий период не могла справиться ни одна политическая сила. В
Португалии Салазар оказался более «дальновидным» политиком: он всячески
затягивал процесс модернизации, как бы предчуствуя, что в итоге она
покончит с его режимом. Сама практика предсказывала ему, что следствием
социально-экономической модернизации является модернизация политическая,
которая предполагает смену органической традиции на неорганическую с её
приоритетом земных ценностей перед небесными.[45]
Придя к власти в 30-е годы, тоталитарно-авторитарные режимы в Германии,
Италии, Португалии и испании начали искуственно наращивать
капиталистическое пространство, используя для этого уже имевшийся плацдарм.
Они не разрушали существовашую в их странах рыночную экономику, а
излечивали и укрепляли её защитными мерами, полностью изолировав от
внешнего мира. Такая замкнутая самодостаточная система называется
автаркической (греч: autarkeia – самоудовлетворение) и формируется в
условиях хозяйственного обособления страны.
Автаркической системе в экономической сфере соответствовала в политической сфере вертикально-иерархическая структура власти, которая подчинялась единоличной воле диктатора. В противоположной ей горизонтально- атомистической структуре либеральной демократии, в политической сфере, основанной на независимости, формальном равенстве и партнерстве всех элементов, в экономической области соответствуют состязательные рыночные отношения.[46]
Тоталитарно-авторитарные режимы в Германии и южноевропейских странах, стремясь сохранить и оградить от внешних воздействий наличное капиталистическое пространство, выдвигали лозунги, аппелировавшие, как в условиях демократии к Нации, Истории, Традиции, но придавали им гипертрофированную форму. В России либеральное политическое и социально- экономическое (капиталистическое) пространство было по существу полностью ликвидировано, и социализм принял вид антикапиталистической модели. Сейчас капиталистическое пространство (рыночная экономика) и адекватная ей политическая система создаются заново.
Процесс становления демократии длителен и достаточно сложен. Известно, что к современному демократическому государственному устройству западные страны шли очень долгое время. В Англии, например, борьба в защиту индивидуальных прав граждан и общества от произвольного вмешательства королевской власти просматривается еще с XII в.
Переход к демократии наиболее вероятен в условиях мирных перемен. Одну из
форм трансформации можно назвать реформой сверху, что происхо-дит тогда,
когда авторитарные правители по своей воле, обусловленной не давлением со
стороны оппозиции, а осознанной необходимостью, решают изменить систему.
При этом они обладают достаточной мудростью и целеустремленностью, чтобы
воплотить в жизнь программу демократических перемен. Политическая
активность масс в этом случае должна ограничиваться институциональными
формами, т.е. осуществляться не в форме спонтанных выступлений, бунта, а
через существующие политические институты и должна контролироваться
властями. Взрывы же стихийной политической активности масс сопровож-даются
анархией, разрушительными последствиями и приводят к ужесточению власти
вплоть до установления диктатуры под предлогом восстановления об-
щественного порядка и безопасности. Как реформы сверху, осуществлялось
движение к демократии в Турции, Бразилии, бывшем СССР, Венгрии и др.
странах.
Однако реформы сверху далеко не всегда заканчиваются успехом. Тому есть
ряд причин. Например, недостаточная последовательность реформаторов. Они
обычно хотят, чтобы система была более демократической, но также и того,
чтобы сами они оставались у власти достаточно долго. Стремясь уничтожить
систему, порождающую преступления, они сами могут совершать преступления,
если появляется угроза их власти. Например, М.С.Горбачев стремился
демонтировать тоталитарно-бюрократическую систему , основанную на силовых
репрессивных методах. Но сам он так и не смог отказаться от таких методов,
о чем свидетельствуют события в Тбилиси , Вильнюсе, Риге и Баку в 1991 гг.
Бывает и так, что реформаторы оказываются как бы между двух огней, т.е. на
них воздействуют две силы. С одной стороны, это люди, имеющие власть. Как
правило, это консервативно настроенные руководители, контролирующие
значительную часть государственной машины, армию, полицию и т.п. И
реформатор должен быть очень осторожен в своих действиях, иначе его
отстранят от власти свои же коллеги. С другой стороны, его реформы
порождают надежды, воодушевляют людей, вызывают массовые народные движения,
которых еще недавно не было. При этом разгоряченные люди требуют демократии
немедленно. Размах политической активности народа может испугать
консерваторов у власти. Такая ситуация может завершиться переворотом и
установлением жесткой авторитарной власти. Поэтому реформы сверху нередко
заканчиваются провалом.
Начать демократические преобразования нелегко, но еще сложнее завершить
их, требуются неизмеримо большие усилия. Уход старого режима еще не даёт
автоматической гарантии того, что демократия будет успешно построена.
Появляется немало проблем, которые предстоит решать. Важнейшим условием
успеха демократизации является политическая стабильность, предполагающая
реформирование общества в рамках закона.
Демократизация порождает такое явление, которое Э. Фромм метко назвал
"бегством от свободы". Речь идёт о том, что в условиях политической и
экономической модернизации происходит ломка традиционных структур, в ко-
торые были включены люди ранее; они лишаются привычных "опор", схем
политического поведения. Происходит снятие традиционных ограничений, твердо
направляющих жизнь человека в прежних условиях. Человек становится
свободным, но одновременно на него ложится тяжесть ответственности за
решения, касающиеся его собственной судьбы, а также проводимой в обществе
полити-ки. В результате растерянный и дезориентированный человек
оказывается не в состоянии выносить "бремя свободы". Ему кажется, что
обрести прежнюю уверенность в себе и чувство стабильности можно, лишь
жертвуя свободой в обмен на ощущение определенности, возникающее в рамках
жесткой авторитарной системы, перекладывая всю полноту ответственности за
принятие решений на вождя или режим. Разрушение коммунистических мифов,
замена их рационализаторским миропониманием остро ставят вопрос о смысле
человеческого существования. На человека обрушиваются сомнения; кто он, что
он, зачем он живёт? В этих условиях значительная часть массы,
предрасположенная авторитарному подчинению, стремится ассоциировать себя с
авторитарно-тоталитарными идеологиями и движениями. Они придают
растерянному индивиду иллюзорное чувство собственной значимости, а обожание
вождя оборачивается символической приобщенностью к власти.[47]
В государствах СНГ явление "бегства от свободы" имеет свою специфику,
связанную с особенностями нашего развития в прошлом. Народы этих государств
оказались в наиболее сложном положении по сравнению с другими
демократизирующимися государствами, поскольку сроки существования
тоталитарных структур здесь были особенно велики и произошел почти полный
раз-рыв с прошлым, его экономическими и политическими механизмами,
традициями и опытом. В результате тоталитарные порядки вошли в плоть и
кровь народа. Они нередко определяют, причем на бессознательном уровне,
восприятие действительности, сам способ мышления. Отсталая политическая
культура большинства населения, отсутствие демократических традиций,
засилье бюрократии приводит к тому, что введение демократических институтов
приобретает зачастую декларативный характер, в самой же демократии
выпячивается лишь её внешняя сторона в ущерб содержанию.В целом же явление
"бегства от свободы" связано и с некоторыми особенностями самой демократии.
Изначально, как уже было сказано, с ней ассоциируются многие возвышенные
идеалы и цели - народовластие, индивидуальные свободы и права человека,
плюрализм, всеобщее благосостояние и т.п. Однако в действительности
демократия этого не гарантирует. Главное заключается совсем в другом -
демократия создаёт лишь условия для достижения этих целей на уровнях и
всего общества, и отдельной группы, и гражданина. А вот произойдет это или
нет, зависит от того, как будет протекать политический процесс, какие силы
в нем будут участвовать, какие - им противостоять, какие способности будут
ими проявлены и какие привходящие обстоятельства скажутся на исходе данного
процесса.
В демократической системе нет и не может быть органически присущих ей
механизмов, полностью предохраняющих от прихода к власти авторитарных сил.
Однако демократия - что очень важно - создаёт институциональные механизмы и
стимулы для вовлечения потенциальных своих противников в демократическую
дискуссию, а тем самым и в демократический процесс, способный, в конце
концов, превратить их в демократов.[48]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
