занимая главенствующее положение в индустриальной системе. Их интересы во
многом формируют внутреннюю и международную политики, финансовые
отношения, быт и нравы. Предполагается, что к концу нашего столетия по
дорогам планеты будет курсировать до 300 миллионов собственных
автомобилей, т.е. по одному на каждые пять человек, находящихся в
продуктивном возрасте.
Вторжение техники во все сферы человеческого бытия -от глобальных до
сугубо интимных,— иной раз порождает безудержную апологию техники,
своеобразную идеологию и психологию техницизма. Трубадуры подобных идей с
восторгом переносят на человечество и личность характеристики, присущие
машинам и механизмам. Старый тезис материалистов XVIII в. «человек есть
машина», облекается в модную электронно-кибернетическую,
компьютеризированную терминологию. Широко пропагандируется идея о том,
что человек и человечество так же, как и механизмы обладают системным
свойством, могут быть промерены техническими параметрами и представлены в
технологических показателях.
К чему приводит одностороннее «технизированное» рассмотрение,
человеческих проблем, можно судить по той релятивистской концепции
отношения к телесно-природной структуре человека, которая выражена в
концепции «ки6оргизации>. Согласно этой концепции, в будущем человек
должен будет отказаться от своего тела. Современных людей сменят
«киборги» (кибернетические организмы), где живое плюс техническое дадут
какой-то новый сплав. Такое упоение техническими перспективами, на наш
взгляд, опасно и антигуманно. Бег тела нет человека. Разумеется,
включение в человеческую телесность искусственных органов (различных
протезов, кардиостимуляторов и т.д.) —вещь разумная и необходимая. Но и
она не может переходить тот рубеж, за которым конкретная личность
перестает быть сама собой. Телесная организация человека, вышедшая не
чересчур совершенной из горнила эволюции, тем не менее не может быть
радикально вытеснена никакими техническими приспособлениями. Современная
фантастика буквально переполнена проигрыванием подобных ситуаций и
показом их разрушительности для бытия людей.
Для техницизма характерно стремление любые проблемы
(мировоззренческие, нравственные, политические, педагогические и т. п.)
разрешать по образцу алгоритмов технического знания, о чем красноречиво
свидетельствует выражение «это только дело техники».
Технический и технологический фетишизм в наши дни отнюдь не
редкость. Мм сильно заражена техническая интеллигенция, он проникает в
сферу хозяйственной и политической элиты. Техницизм, связанный с
абсолютизацией техники, утверждает ее автономность и самодостаточность,
полагает, что можно решить любые социальные коллизии, минуя человека как
активного субъекта истории, пренебрегая характером наличных общественных
отношений.
Техника демоиична, мир - это «мегамаипша»,- таковы исходные тезисы
техницизма как образа мыслей — согласия с самоподчинением технике.
Нам должна быть чужда технологическая мифология, стремление все и
вся «машинизировать». Человек и человечество — это не машина, не
техническая система. Не человечество технично, а техника человечна. Она
воплощает и выражает в себе то, что извлечено человечеством из мира, то,
что утверждает в мире его собственную мощь к разум.
Конечно, утверждение на планете техносферы, возникновение
«окультуренной» природы, несущей на себе печать ума и воли людей, не
могут не порождать новых острых проблем. Сейчас уже становится ясным, что
приспособление человека к той среде, которую он приспособил к своему
образу жизнедеятельности— весьма непростой процесс. Стремительное
развитие техносферы опережает эволюционно сложившиеся приспособительные,
адаптивные возможности человека. Затруднения в состыковании
психофизиологических потенций человека с требованиями современной техники
и технологии зафиксированы повсеместно и теоретически и практически.
Забывать этого нельзя.
Развитие техники, как отмечалось в мировой философии (Ж. Эллюль)
подчас порождает ситуацию абсурда. Так, например, стремительное
распространение коммуникационных технических сетей (телефон,
радиотелефон, компьютерные сети) опережает возможность их значимого и
ответственного наполнения. Могучие технические средства распространяют
банальности, забиваются мелочной, пустой, бессодержательной информацией.
Многие технические инновации (изобретения, конструкторские разработки)
подчас опережают свое время, оказываются экономически невыгодны. Массовое
количество технических приспособлений, их внедрение в производство и быт
опережают интеллектуальный (и особенно нравственный) уровень массового
сознания. Возникает необходимость включения в технические системы
ограничителей, обеспечивающих безопасность того, что англичане называют
«фул пруф» (защита от дурака). Забитость техникой всего потока жизни
умножает катастрофы, аварии, трагические происшествия.
И все же технический прогресс при всей его жесткости неостановим. И
если где-либо можно говорить о видимом действительном прогрессе
(восхождении от простого к сложному, от низшего к высшему), то это в
области роста и развития техники.
2. Рациональность и наука
Из всех духовных творений человека в наши дни, пожалуй, наибольшее
внимание привлекает к себе наука. В ходе развертывания современной социо-
технологической революции (информационно-компьютерной,
биотехнологической, экологической) к ней все чаще обращаются взоры
миллионов людей, политических партий, хозяйственных структур и
правительств.
О науке спорят, ее восхваляют и бранят, поддерживают и проклинают,
на нее возлагают радужные надежды, ей же Предъявляют счет за горести
человечества. Спектр оценок науки многокрасочен: от безудержной апологии
до призыва вешать ученых и объявить мораторий на научные открытия. Вся
общественно-экономическая, социально-политическая и культурная ситуация
наших дней такова, что наука в мире приобрела несоизмеримую с недавним
прошлым весомость. в влияние.
Сейчас в нашей стране резко падает как престиж науки, так и статус
ученых. Это прискорбно, если не трагично. Остается надеяться, что такой
этап надолго не затянется, и мы ненадолго отстанем от ученых мира.
Догонять будет нелегко, если не невозможно. Давно было сказано в
знаменитой сказке «Алиса в стране чудес» о том, что надо очень быстро
бежать, чтобы оставаться на прежнем месте. Увы, наша отечественная наука
шагает сейчас вверх по лестнице, ведущей вниз. А мировая наука не стоит
на месте. И во многих государствах она поддерживается властными и иными
структурами. Все же не будем терять надежды. Интеллектуальный потенциал
Отечества могуч и еще далеко не исчерпан. Выскажем уверенность в том, что
наша наука не только выживет, но и стремительно оживет, порадует всех нас
новыми открытиями, прозрениями и свершениями.
Говоря о науке, поставим два вопроса (они сформулированы известным
методологом науки наших дней Полом Фейер-бендом): 1) что есть наука - как
она действует, каковы ее результаты? 2) в чем состоит ценность науки?
Действительно ли она лучше, чем космология индийского племени Хопи,
теоретические построения Аристотеля, древнекитайское учение о Дао? А
может быть, наука ничем не отличается от разнообразных мифов, являя собой
их разновидность?
Примем во внимание, что сегодняшнее наукоучение (философская
доктрина науки, ее единая теоретико-методологическая модель) исходят из
толкования науки как некоторого исторического конкретного вида
рациональности.
Проблема рациональности, ее модификаций, форм, соотношения с
внерациональными и иррациональными способами духовного освоения мира
сейчас остро и живо обсуждаются. Это связано с тем, что сами эти проблемы
не нечто отвлеченное, от жизненных реалий, а, напротив, вплетены в них.
Вопрос о рациональности по сути дела есть определение принципов
жизненного мира, позиции каждого человека, определяющего свое отношение
ко всему, с чем он сталкивается на своем индивидуальном пути, в
собственной биографии. Но и рода людей, всех нас, рациональность так же
касается..
Понятие рациональности в истории мысли формировалось как производное
от «рацио» — разума, т.е. определения того человеческого мироотношения,
которое исходит в суждениях о мире и человеке из данных мысли, логических
операций, проверяемых, достоверных расчетов. Рационализм —
оптимистическое отношение к реалиям, исходящее из возможности прозрачно
вместить в свою субъективность все богатство действительности. Это тот
подход к миру, который усматривает в разуме высшую из способностей
человека.
Еще И. Кант полагал, что выше разума ничего нет, трактуя разум как
способность давать принципы. Именно — принципы, т.е. исходные логические
основы, предпосылки любого результативного размышления. Принципы в какой-
то мере близки к понятиям «аксиомы», «постулаты»,—идей, которые ясны сами
по себе и не требуют доказательств своей правоты, истинности. Принцип -
это руководящий, направляющий момент ищущей мысли. Весь классический
рационализм выдвигал тот или иной принцип как исходный этап развития
мысли, первопричину. У Фалеса такой первоосновой была «вода», у Гегеля —
«абсолютная идея», у Шопенгауэра — «воля», у Маркса — «материя» и т.д.
В названных системах рационально то и только то, что в результате
логических операций выводится из единого корня, первоосновы, принципа.
Это концептуально-дискурсивное понимание мира противоположно интуитивному
схватыванию, освоению в Откровении, целостном прозрении. В современной
ситуации возникла необходимость переосмысления понятия рациональности,
введения представления об ее историчности, поскольку сам «разум» тоже
историчен. Видимо, при всем логическом единстве мышления неоантропа
(кроманьонского человека), нашего современника и грядущих поколений на
каждом этапе человеческой истории разум варьирует, обнаруживает новые
черты, утрачивает былые особенности.
Историческая типология разума еще не отстроена в достаточной
степени. Тем не менее, уже ясно, что понятие рациональности полагается
