С другой стороны, за несколько лет "независимости" в Чечне выросло поколение, которое практически не знает русского языка, не получило образования и ничего не умеет делать, кроме как держать оружие в руках, и не представляет себе иного существования, только в борьбе за суверенитет, сободу Ичкерии против агрессивной России.[33]
Следует отметить еще один немаловажный фактор поступательного развития чеченского конфликта, а именно: стремительную исламизацию политических отношений, которую многие ученые и аналитики связывают с появлением ваххабитского движения на Кавказе. Основываясь на теории т.н. "наступательного джихада" (право вести борьбу как против неверных, так и за чистоту ислама среди мусульман), ваххабиты очень быстро ассимилировались в республике. Выступая против светского режима Москвы, и являясь более организованными и сплоченными, они моментально приобрели многочисленных сторонников и превратились в серьезную религиозно-политическую силу.[34] Необычайной популярности ваххабитских идей способствовали как общая слабость институтов традиционного ислама (отметим, что сам традиционный ислам исторически не всегда был лоялен к российской власти), так и мощная внешняя ресурсная поддержка.
Перспектива образования Чеченского исламского государства является сильным раздражителем для Москвы, сам факт постановки вопроса о политической независимости Ичкерии воспринимается негативно, особенно в условиях взятого Кремлем курса на восстановление централизованного государства и укрепления вертикали власти. Получение Чечней суверенитета ставит под сомнение дееспособность российской политической элиты, ее компетентность. Кроме того, здесь может возникнуть опасный прецедент, угроза повторения чеченского варианта каким-либо другим субъектом Российской Федерации.
Выбранная Федеральным Центром политическая линия в отношении мятежной республики основывается на варианте силового решения конфликта. Основные цели: уничтожение военизированных отрядов сопротивления, формирование прокремлевских структур и институтов управления. Вероятно, Москва до сих пор не имеет серьезной программы урегулирования чеченского кризиса. Поэтому суть проблемы — непосредственное урегулирование конфликта - отодвигается на второй план. Россия пытается посредством демонстрации силы представить себя центром по борьбе с международным терроризмом, восстановить свое могущество и влияние на Кавказе и Центральной Азии.
На фоне военной операции в Ичкерии происходит рост антикавказских настроений в России, что отнюдь не настраивает Кремль на путь переговорного процесса. На уровне обыденного сознания Северный Кавказ и Чечня - в частности, воспринимаются как территория криминальных и антиконституционных сил, как угроза российскому государству и безопасности его граждан. Ко всему прочему, важно учесть, что фактическое поражение Федерального Центра в первую чеченскую кампанию сильно уязвило национальное самосознание русских.[35]
2.2. Международные аспекты чеченского конфликта
Одним из наиболее острых дестабилизирующих факторов, оказывающих влияние на обстановку в зоне чеченского конфликта, на перспективу его урегулирования является внешнее участие. Об этом говорят хотя бы факты финансирования чеченских сепаратистов рядом исламских международных организаций и участия в военных действиях наемников из стран Ближнего и Среднего Востока.
Рассматривая международный
аспект чеченской проблемы, можно
условно выделить два вектора влияния: геополитический и
гуманитарный.
Иными словами, внешнее воздействие подразделяется на "конструктивную
озабоченность" происходящими событиями в Чечне и
стратегию "выдавли
вания" России из Кавказского региона.[36]
Сама Чеченская республика на сегодняшний день не представляет подлинного интереса в плане геополитического освоения территории для субъектов международного процесса. Исключение составляют разве что некоторые радикальные транснациональные мусульманские группировки, которые в силу своей природы стремятся к максимальной исламизации северокавказского региона. Чечня не занимает стратегического положения в рамках глобальной геополитики, не отличается наличием богатых полезных ископаемых в отличие от соседнего с ней Каспийского региона. В самые благополучные для республики годы здесь добывалось порядка 15-20 тонн нефти, а к 1991 г. добыча упала до 8-10 тонн.[37] Поэтому чеченская война если и представляет для каких-либо геополитических акторов выгоду, то только как средство решения строго определенных политических, экономических задач, как то:
- общее ослабление России как великой державы через сеть вооруженных локальных конфликтов с последующим отторжением части российской территории;[38]
- дестабилизация Каспийского региона как богатого источника нефти и газа через экспорт чеченского конфликта на соседние территории;
- отстранение России от распределения и транзита каспийских энергоресурсов на мировые рынки.
Не секрет, что еще в восьмидесятые годы XX в. в спецслужбах Великобритании разрабатывалась программа по подрыву положения России в Кавказском регионе посредством объединения на основе ислама и общих экономических интересов центробежных тенденций кавказских народов. Сегодня для этого проекта появилась конкретная база — реальный интерес мирового нефтяного бизнеса (компании "Amoco", "British Petroleum", "Texaco" и др.) к запасам Каспия. Чечня в данной ситуации рассматривается исключительно как необходимый очаг военно-политической нестабильности, замыкающий на себе Россию.
Иную позицию занимают страны-экспортеры нефти Персидского залива, опасающиеся введения в эксплуатацию каспийского нефтедобывающего комплекса, как конкурирующей политико-экономической структуры. Но эта противоположность интересам Запада заключена лишь в целях, но не в средствах их реализации. Здесь мятежная Ичкерия призвана выполнить задачу по дестабилизации всей каспийской геоэкономической системы. Таким образом, очевидно, что вокруг Ичкерии образовывается довольно опасная и крайне деструктивная общность интересов сил заинтересованных в поддержании напряженности в регионе и распространении "управляемого конфликта".
Отдельным корпусом проблем стоит гуманитарный аспект чеченского кризиса, а именно: проблема прав человека. В принципе среди стран Запада никто не подвергает сомнению законность и необходимость борьбы России с терроризмом и сепаратизмом (по крайней мере пока), но характер антитеррористической операции вызывает настороженность и озабоченность. Действия в Чечне российских вооруженных сил противоречат комплексу документов Европы и ООН о правах человека.[39] На основании обвинений в нарушении российской стороной взятых на себя обязательств в соблюдении прав человека была предпринята попытка приостановить членство последней в Парламентской Ассамблее Совета Европы (ПАСЕ). Это серьезнейшим образом осложняет отношения Москвы с международными финансовыми институтами. Более того, в обязательные для исполнения комиссией ЕС рекомендации включены положения о корректировках в сфере сотрудничества Европы и России, а именно: сокращение бюджетных ассигнований, отказ расширить преференции в торговле и т.д.
Все эти факторы говорят о том, что проблема Чечни получила отныне международный статус и является уже не только внутренней проблемой России. С одной стороны, это упрощает урегулирование чеченского конфликта, можно рассчитывать на поддержку и содействие реальному переговорному процессу, на финансово-экономическое наполнение "мирной программы". С другой - большое количество заинтересованных сторон резко сужает пространство для политических и дипломатических маневров Москвы в деле разрешения чеченского кризиса на государственном и международном уровне.[40]
2.3. Тактика физического подавления конфликта (анализ эффективности 1-ой и 2-ой чеченских компаний)
В целях противодействия тенденции повышения общественной опасности политического экстремизма на Юге России федеральные органы власти избрали стратегию его подавления. Главным политическим средством подавления стала военная и антитеррористическая операция в Чечне. Дополнительными средствами подавления политического экстремизма на Юге России были усиление уголовно-правового контроля и контрпропаганды.
Главной экстремистской структурой в Чечне был антиконституционный режим, который возник в 1992 году в результате вооруженного мятежа и насильственного захвата власти сепаратистами под руководством В. Дудаева. Вооруженный сепаратизм был продуктом противостояния между националэкстремистскои элитой Чечни и федеральными властями, пытавшимися до 1994 г. и в период 1997—1999 гг. восстановить конституционный порядок в Чечне судебными и переговорными средствами. Чеченский антиконституционный режим дважды оказал вооруженное сопротивление федеральной армии в 1994—1996 гг. и 1999—2000 гг., пока не был разгромлен. Сегодня его остатки ведут борьбу бандоповстанческими и террористическими методами.[41]
Антитеррористическая операция в Чечне проводилась с использованием тактики физического подавления. Эта тактика имеет несколько разновидностей. Крайняя тактика — это использование федеральных вооруженных сил против политического экстремизма в регионе. Военная операция 1994—1996 гг., проводимая по решению российского руководства в целях восстановления конституционного порядка в Чечне, не достигла политических и военных целей. Она завершилась хасавюртовским соглашением, не препятствующим распространению политического ваххабизма и терроризма на Юге и в других регионах России. О неэффективности тактики физического подавления политического экстремизма в первую чеченскую войну свидетельствует падение доверия населения России к своим вооруженным силам. Если в 1993 г. 53% населения видели в военных вооруженных защитников Отечества, мира и жизни граждан, то в 1998 г. — 24%.[42]
Исследователи отмечают две главные причины неэффективности примененной военной тактики 1994—1996 гг. Во-первых, политическая недальновидность российского руководства. Вначале 90-х гг. из Чечни были выведены федеральные войска, которые оставили большие запасы оружия и боевой техники, используемые впоследствии против мирного населения преступными структурами и формированиями.[43] В Южном регионе была утрачена федеральная монополия на легитимное применение силы для сохранения конституционного порядка. Во-вторых, неподготовленность российской армии к военным действиям для урегулирования этнополитического конфликта.[44] Наряду с отсутствием позитивных последствий первой военной операции против политического экстремизма сохранялись негативные последствия. Кроме падения престижа армии и руководства Федерации война унесла десятки тысяч жизней мирных жителей, российских военных, разрушила экономическую и социальную инфраструктуру Чечни, но не военный потенциал экстремизма.
Вторичное применение тактики военного подавления главного очага экстремизма на Юге России было более эффективным. Незаконные вооруженные формирования в Чечне были разгромлены в 1999—2000 гг. за счет укрепления мощи, маневренности и дальнодействия федеральной армии. В 2000 г. в военных делах России наметилась позитивная тенденция. Усилилось внимание власти к армии и флоту, увеличились ассигнования на вооруженные силы, появились надежды на обновление техники и оружия, совершенствование управления армией.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
