образом получается, что Господь сам молит за распинающих Его, говоря: Отче!
прости им, ибо не знают, что делают (Лк. XXIII, 34), или Стефан,
наставленный этим примером, молит за побивающих [его ] каменьями, говоря:
Господи, не вмени им греха сего (Деян. VII, 60)? Кажется, что нет нужды в
прощении того, чему не предшествует вина; и вот что обычно называется
прощением: быть прощенным — ничто иное как отказ от кары, которую заслужила
вина. Стефан, более того, говорил, очевидно, о том грехе, который был
грехом по неведению.
Сколько способов выражения греха?
26Pseudo-Athanasius. «Quicumque»// Enchiridion Symbolorum. Ed. H.
Denzinger. Freibourg, 1965. P. 42.
Но чтобы мы полнее могли ответить на возражения, нужно знать, что слово
(потеп) «грех» понимается по-разному. Собственно грехом, однако, называется
презрение Бога, т. е., как мы выше сказали, согласие на зло. От него
свободны малые дети и прирожденные идиоты — те, кто, будучи лишен разума,
не имеют заслуг; ничто им не вменяется в грех, и они спасаются только лишь
таинством причастия. Грехом называют также искупительную жертву за грех,
относительно которой апостол говорит, что Иисус Христос взял на себя [наш ]
грех (2 Кор. V, 21). Грехом, или проклятьем, называют также кару за грех,
относительно чего мы говорим, что грех отпущен, т. е. отпущены муки, и
Господь Иисус Христос нес наши грехи, т. е. претерпел казнь за наши грехи,
т. е. за их последствия. Но когда мы говорим, что и малые дети повинны в
первородном грехе,— или что, по слову апостола, мы все согрешили в Адаме,—
это все равно что сказать, что происхождение нашего греха либо приговор по
нему были предопределены его прегрешением. Сами же греховные поступки или
то, чего мы не знаем, либо должным образом не жаждем, мы никоим образом не
называем грехами. В самом деле: что означает совершить грех, кроме как
претворить результат первородного греха? И не удивительно, потому что —
наоборот — мы называем прегрешениями сами деяния, о чем у Афанасия: И те,—
говорит он,— кто представит причину собственных поступков, и те, кто
действовал во благо, отойдут в жизнь вечную, а кто во зло,— в вечный
огонь26. Итак, что же это за собственные поступки? Нужно ли думать, что суд
над ними устроен потому, что они осуществлены как деяния, так что тот, кто
преуспел в такого рода труде, тот и получил большее воздаяние, а кто не
смог осуществить задуманное, освобожден от суда,— будь то сам дьявол, не
добившийся предвкушаемого результата? Отнюдь нет. Под собственными
поступками Афанасий понимает все же согласие, на основании которого люди
решили действовать, т. е. грехи, которые у Господа считаются делом
свершенным, потому что он карает за них, как если бы действительно их
совершили. Когда Стефан говорит о грехе, который евреи по неведению содеяли
по отношению к нему, то он называет грехом и казнь, которую он претерпел из-
за первородного греха, и иные последствия, и неправедное деяние,
осуществленное ими, когда те забрасывали его каменьями» Его мольба не
вменять им [это в вину ] означает: не карать их за это телесной карой,
поскольку часто при подобных обстоятельствах Бог карает телесно, хотя вина
этого не требует. И, однако, карает не без причины,— когда, например,
посылает на скорбь праведников ради их очищения или испытания, дозволяя их,
скажем, ранить ради того, чтобы затем избавить от мук и прославить за то,
что они содействовали благодати,— как в случае с тем слепцом, о котором
Господь Сам сказал: Не согрешил ни он, ни родители его, хотя он родился
слепым, но произошло это для того, чтобы на нем явились дела Божий (Иоан.
IX, 3). Кто же будет отрицать, что иногда невинные сыновья подвергались
опасности и страдали за грехи своих злосчастных родителей, как это было в
Содоме (Быт, XIX), или, как нередко происходит со многими народами, ради
наибольшего распространения кары и сильнейшего устрашения злодеев? Именно о
таком грехе размышляет св. Стефан, оттого он умолял не вменять им в вину
казни, которую он претерпел от иудеев, либо оттого, что они неправедно
совершили, т. е. не наказывать их за это телесно.
27 Sancti Gregorii papae I Moralium in Iob, lib. XVI, 10, n 14//MPL, t. 75,
col. 1126 В.
28В русском тексте Библии: Будучи праведен. Ты всем управляешь праведно,
почитая не свойственным Твоей силе осудить того, кто не заслуживает
наказания.
Мнение же Господа сосредоточенно выражено в такой сентенции: Отче,
прости их (Лк. XXIII, 34), что значит: не карай за то, что они совершают
против меня, даже телесной карой; она, впрочем, могла бы быть разумной,
даже если бы никакой иной вины у них не было прежде; так что зрители или
даже они сами, очевидно, не усмотрели бы неправедности в том, что Он
действовал карая. И Господь увещевал, побуждая нас в этой молитве к
добродетели терпения и к проявлению высшей любви, так что завет, которому
Он Сам обучал нас,— молиться именно за врагов,— Он исполнил на деле,
собственным примером. Когда Он сказал: Прости,— Он намекал не на
предшествовавшую вину, т. е. на презрение Бога, которая на них была, но на
истинную причину кары, какую необходимо разыскать; как мы сказали, кара не
могла бы воспоследовать беспричинно, даже если бы прежде у них и не было
вины. Это, например, случилось с пророком, пришедшим из Самарии и вкусившим
пищу, что было запрещено ему Господом,— в чем, кстати, нет какого-либо
презрения Бога,— но, обманутый другим пророком, он, будучи невиновным,
принял смерть не столько из-за провинности в проступке, сколько из-за
совершения поступка (3 Цар. XIII, 11—24). Ведь Бог, как сказал св.
Григорий, иногда изменяет свою мысль (sententia), но никогда — свое решение
27. Это значит: нередко по какой-то причине Он не исполняет то, о чем
заранее упреждал или чем угрожал. Однако Его решение остается незыблемым.
То есть своим промыслом Он устроил так, что Его решение не лишается
исполнения. Так, Он сдержал завет Аврааму о принесении в жертву сына (Быт.
XXII) и не реализовал угрозу жителям Ниневии; тем самым, как мы сказали, Он
изменил свою мысль. Поэтому и пророк, коему Он запретил по пути вкушать
пищу, предположил, что Его мысль изменилась, а его собственная вина
увеличится, если он не послушает другого пророка, явившегося к нему
вестником Божиим, чтобы тот подкрепил пищей свою усталую плоть.
Следовательно, он, помышляя избегнуть вины, совершил поступок безвинно, и
не причинила ему вреда внезапная смерть, освободившая его от бедствий
настоящей жизни и послужившая подмогой Провидению для того, чтобы все
видели, что праведник наказан безвинно. Здесь совершается то, о чем сказано
Господом в другом месте: О, Боже, Ты, поскольку Ты праведен, распоряжаешься
всем по справедливости, осуждая даже то, что не должно карать (Прем. XII,
15) 28. То есть Ты осуждаешь не на смерть вечную, но на смерть плоти. И
спасение некоторых не сообразно их заслугам,— например, [спасение ]
младенцев, получающих вечную жизнь. Таким образом, не бессмысленно и что
кое-кто осужден на незаслуженное телесное наказание,— подобно младенцам,
умершим без благодати крещения, обреченным на смерть телесную и на вечную
смерть; и многие погибают, даже невинные. Что же, следовательно,
неразумного и удивительного в том, что распявшие Господа могут
подвергнуться, как мы уже сказали, временной каре за свое неправедное
деяние, хотя бы неведение и освобождало их от вины? Потому и сказано:
«Прости их», т. е., как мы отмечали: не подвергай их по этой причине
наказанию, хотя они не могут ему подвергнуться безрассудно.
29 Boet. In Categ. Arist., lib. II, col. 223 AB.
Подобно этому собственно грехом, т. е. презрением Бога, не называют то,
что совершается по неведению вообще или по этому самому неведению.
Следовательно, не называют грехом неверие, хотя взрослым, уже пользующимся
разумом, оно невольно преграждает доступ к вечной жизни. Для осуждения ведь
достаточно не верить в Евангелие, не исповедовать веру во Христа и не
получать святых даров от Церкви, хотя это и может происходить не от
злокозненности, а от неверия. О таких Истина и вещала: Не верующий уже
осужден (Иоан. III, 18),— и апостол: А кто не разумеет,— говорит,— пусть не
разумеет (1 Кор. XIV, 38). Но когда мы говорим, что грешим по неведению, т.
е. совершая то, что не следует,— мы рождаем грех не из презрения, но
поступком. Ведь и философы говорят, что можно грешить неподобающей речью,—
хотя, кажется, это никоим образом не относится к презрению Бога. Поэтому
Аристотель, истолковывая плохое обозначение того, что соотнесено, пишет: Не
стоит по нескольку раз обращаться к чему-либо прежде, чем обозначишь
адекватно то, о чем говоришь. Ошибается, к примеру, тот, кто называет
крылом то, что относится к птице 29. Если и мы ведем такую же речь, то,
всё, что мы делаем,— всякий раз грех, т. е. мы действуем против нашего
спасения. Мы можем назвать грехом в особенности неверие и неведение того,
во что, ради спасения, необходимо верить,— хотя, казалось бы, при этом нет
никакого презрения Бога. Я, однако, считаю, что следует называть собственно
грехом то, к чему безвинно и притронуться нельзя. Действительно: незнание
Бога, или неверие в него, или же поступки, которые совершаются неправедно,
многими могут восприниматься как безвинные. Если кто-то в самом деле не
верит в Евангелие, т. е. в Христа, потому что до него не доходила
проповедь, как о том сказано в слове апостола: Как веровать в Того, о Ком
не слышали? Как слышать без проповедующего? (Рим. X, 14), то какую вину
можно вменить ему за такое неверие? Корнелий не верил в Христа, пока Петр,
посланный к нему, не наставил в этом его, признававшего и любившего Бога и
прежде, по естественному закону, благодаря чему и заслужил, чтобы Тот
выслушал его молитву и принял бы милостыни, творившиеся пред Богом (Деян.
X, 1—33). Тем не менее, если бы случилось, что до [обретения ] веры в
Христа он покинул бы сей мир, мы никоим образом не осмелились бы обещать
ему вечную жизнь, сколь бы благими ни казались его поступки, и не
причислили бы его к [сонму ] верных, но скорее к сонму неверных, даже если
бы он был одержим страстью спасения. Ведь суждения Божий — великая бездна,
притягивающая тех, кто сопротивляется или мало озабочен своим спасением, и
отталкивающая — глубиной своего замысла относительно распределения блага —
тех, кто уготовлен и подготовлен к вере более других. Так, он действительно
отверг известного по Писанию юношу, который предлагал себя, говоря:
Учитель, я последую за тобой, куда ты пойдешь (Мф. VIII, 19). Отверг и
другого, оправдавшегося исполнением долга по отношению к отцу; Он не
стерпел такого оправдания отеческой преданностью. Наконец, попрекнув в
упрямстве некоторые города, он сказал: Горе тебе, Хоразин! Горе тебе,
Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то
давно бы они во вретище и пепле покаялись (Мф. XI, 21). Им Он пожаловал не
только свою проповедь, но и явил чудеса,— им, о которых наперед, однако,
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
