Представление субъекта в новоевропейском классическом дискурсе
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО ВЫСШЕМУ ОБРАЗОВАНИЮ
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
На правах рукописи
Николаев Никита Борисович
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ СУБЪЕКТА В НОВОЕВ-РОПЕЙСКОМ КЛАССИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
Специальность 09.00.01 -
онтология и теория познания
Д И С С Е Р Т А Ц И Я
на соискание ученой степени
кандидата философских наук
Научный руководитель
доктор философских наук
доцент Савчук В. В.
Санкт-Петербург
1998
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение. 3
Глава 1. Картезианство – философия представления. 10
1.1 Хайдеггеровский анализ представления и субъекта. 10
1.2 Декарт как архетип. 23
1.3 Ницше как архетип. 28
Глава 2. Опыты самосознания. 37
2.1 Индивид Возрождения. 37
2.2 Картина. 46
2.3 Рефлексия науки. 53
Глава 3. Парадоксальность и трагедия человеческой субъективности. 73
3.1 Скепсис. 73
3.2 Игра с неразумием. 98
3.3 Что говорит маска Декарта? 118
3.4 Ars cartesianum. 126
Библиография: 141
Введение.
Актуальность. Ситуация постмодернизма характеризуется, в качестве
одной из своих основных тем, критикой европейского классического
рационализма. В основном идущая от Хайдеггера, эта критика
обосновывается наличным положением вещей в XX веке, связанным с
реальной кризисностью времени, выражающейся во всех областях активности
человека. Именно через рационализм, нашедший свое обоснование в
философии и науке Нового времени, истолковывается, в широком смысле,
социальная проблематика (любые проявления тоталитаризма) и
экологическая, ставящая под вопрос существование человечества в целом.
Привилегированное в идеологии положение рациональной науки с ее
методами и аппаратом объективации и опредмечивания явлений мира, тем
самым отдавая их на откуп манипуляционной активности гносеологического
субъекта, привело к ситуации «забвения бытия» (Хайдеггер),
существования человека в превращенном, искаженном идеализирующим
рационалистическим представленеим мире, где произошло отчуждение
подлинной (как несовершенной) реальности мира и человека, и тем
превратив их существование в проблему. Однако, уже в кратком изложении
этой критической позиции становится возможным недоумение: насколь точно
можно приравнять гносеологического субъекта и субъекта действия?
Обязательно ли познание предполагает техническую активность? Или иначе,
в какой мере ситуация XX века является следствием классического
рационализма? Если возможно получить ответы на эти вопросы, то
современность получит более точное самоопределение через объект своей
критики, то есть определит те структуры в своем существование, которые
необходимо преодолеть, снять и перестроить свою активность на пути
выхода из кризиса. В этом свете определение истоков, генетическое
исследование приобретает актуальность самосознания. При этом имеется в
виду не исключительно описание исторического процесса, но анализ тех
структур сознания, которые задают интерпретацию мира через
представление бытия, и начало функционирования которых связано с Новым
временем.
Обзор литературы. Научная литература, исследующая рациональность
Нового времени колоссальна и демонстрирует возможность разнообразных
интерпретаций. Условно ее можно разделить на три
потока:аполлогетический, видящий в рационализме высшую точку философии
и мироотношения человека; критический, понимающий рационализм как
репрессивную к миру и человеку структуру; и описательный,
реконструирующий историческую ситуацию и проблемное поле возникновения
рационализма.
Аполлогетическое, прогрессистское истолкование является неким
постсамоопределением рационализма. Если длч мыслителей начала Нового
времени (Бэкон, Декарт, Галилей) основополагающим был разрыв с
предшествующей традицией (и друг с другом), формулирование новизны, то
последующая интерпретация стремится представить их самих как фундамент
новой традиции с ее последующим развитием и уточнением. Подобный подход
заранее предполагает избирательность и фигур философии и тем,
посредством определенных идеологических схем (будь это французское
Просвещение, Гегель или советский вариант марксизма).
Критическая линия, разрабатываемая в философии экзистенциализма,
феноменологии, постструктурализме ориентирована на интерпретацию
воздействия внутренних для рационализма методов и структур на иные виды
практики, тем клишируя их, сводя к единому, детерминирующему образцу.
Анализ представления осуществлен в полноте именно в этой области, как
структуры, существующей между субъектом и объектом, точнее превращающей
человека и вещи мира в субъекта и объекты. Эта тенденция активно
использована в данной работе, особенно в части интерпретации
исторически изменчивых форм субъективности и порядков представления (М.
Хайдеггер, М. Фуко). Но данное понимание представляется чересчур
однозначным в определении классической рациональности как жесткой
структуры, формирующей привилегированное поле исследования с
табуированием иных форм существования (эротики, насилия, желания,
безумия – «непозитивны» форм реализации человека). Это кажется
преувеличением и суживанием рационалистической проблематики (например,
XVIII век отмечен не только «Энциклопедией», но и «Порнографом» Ретифа
де ля Бретона). Разнообразие рациональных приложений диссипирует
жесткость, сама подобная диссипация принципиально заложена в основание
рационализма, который, по справедливому замечанию критиков, был
сосредоточен именно на представлении, а не на самих объектах.
Критическая позиция, представленная такими грандиозными фигурами,
активно полемична, именно взаимоотношение с ней составляет основное
содержание данной работы.
Тенденция позитивного описания проблематики философии Нового
времени представлена кругом отечественных авторов (Ахутин, Библер,
Ляткер, Неретина и другие), сосредоточивших внимание на проблеме начала
и диалога, что напрямую их связывает с областью генетического описания
рационализма, особенно истолкование ситуации перевода и перехода плана
природы в план разума, осуществляемые наукой Нового времени. Важнейшим
понятием является точка пересечения природы и разума, нелогического
начала логики, что является аппликацией теоремы Гильберта на материале
Нового времени, с дальнейшим утверждением неслучайности,
непроизвольности этого начала. На этой стадии становится возможным
экзистенциальная интерпретация генезиса рациональности, осуществляемая
М. К. Мамардашвили.
Мамардашвили предлагает такое понятие «классического», которое
использовано в данной работе и связанное с экзистенциально понимаемой
рефлексивной процедурой; выводит классику за рамки исторического
контекста: «через нахождение такой специфики опыта, сознания,
генетическое пространство которой не покрывается какой-либо одной
эпохой» [20,54]. Мамардашвили осуществляет герменевтический акт
актуализации определенной установки сознания, где (само)познание
становится экзистенциальной процедурой и тем (на примере не просто
философии, но фигуры Декарта) перерастает рамки классичночти, становясь
чистой актуальностью присутствия человека в мире, таким образом
высвечивая границы классического: «Он показал, что принцип cogito,
лежащий в основе схематизации классического опыта, оказывается в такой
своей функции неприменим к самому себе. В онтологических своих
предпосылках, в укорененности той реальности, из которой он возникает –
реальности самоопределения человека, - этот принцип не только
очерчивает область осуществимости непрерывной рефлексии, но также и
границы классической постижимости, границы, которые вне классической
«установки ума» невозможно понять – а только в слепоте натыкаться на
них» [20,71]. Данная работа представляет попытку воспроизведения хода
Мамардашвили на пути истолкования понятий «классического»,
«представления», «субъекта».
Цели и задачи исследования. Целью представляемого исследования
является интерпретация рационализма Нового времени через структуры
рефлексии и представления, что должно вывести классический рационализм
из-под постмодернистской критики.
Дискурс Нового времени (архетипически воплощенный в картезианстве)
не исчерпывается исторической эпохой, но представляет собой структуру
миропонимания, в которой инстанцией смыслов (истины, блага, красоты и
т. д.) выступает человек. Это приводит к парадоксальной ситуации: при
требуемой стабильности смыслов, их субъектом выступает конечный и
ограниченный (историей, психологией, телесностью) человек. «Здесь Я
кажется нам двояким: 1) Я как субъект мышления, которое означает чистую
апперцепцию (чисто рефлектирующее Я) и о котором мы ничего больше
сказать не можем, 2) Я как объект восприятия, стало быть внутреннего
чувства, которое содержит в себе многообразие определений, делающих
возможным внутренний опыт». Но «хотя Я человека двояко по форме (по
способу представления), но не двояко по материи (по содержанию)»
[22,365]. Классический дискурс заключается в варианте выхода, при
котором человек-субъект творческим актом созидает «второй», виртуальный
мир торжества своей субъективности, памятуя о его иллюзорности. Это
предполагает преимущественную интерпретацию классического рационализма
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26
