Паасикиви опасался, что в результате отказа Финляндии от участия в конференции по обсуждению плана оказания экономической помощи могут ухудшиться отношения с западными странами, что повлияет на возможности получения кредитов. Однако опасения оказались напрасными. Необходимые для восстановления экономики кредиты были предоставлены Финляндии банками США. .В начале июля 1947 г., узнав о предварительной позитивной реакции Хельсинки на американское предложение, советская сторона оказала на правительство Финляндии сильнейшее давление по всем линиям - по дипломатическим каналам, через премьер-министра М. Пеккала -представителя ДСНФ(Демократический союз народа Финляндии) - и через коммунистов в правительстве и парламенте.[59; с.287] Поскольку подписанный в Париже мирный договор еще не был ратифицирован, президенту Финляндии Ю.К. Паасикиви пришлось уступить и отказаться от участия в плане Маршалла.
Этот успех вызвал в Москве двоякую реакцию: с одной стороны, казалось, подтверждались ее опасения относительно стремления Финляндии к большей самостоятельности во внешней политике; с другой - успех советского демарша продемонстрировал действенность отработанной Ждановым схемы - внешнего давления в сочетании с опорой на просоветские силы. Результатом этого стала идея крепче "привязать" Финляндию к СССР дополнительными обязательствами.
Поэтому МИД СССР весьма оперативно отреагировал на поступившее 19 сентября 1947 г. - сразу после ратификации советско-финляндского мирного договора и окончательного обретения Финляндией "полноправного" статуса - предложение "левого" премьер-министра М. Пеккала о заключении между двумя странами пакта о взаимопомощи. Этот вопрос имел свою предысторию: весной-летом 1945 г. тогдашний президент Финляндии К.Г. Маннергейм и премьер-министр Паасикиви уже выступали с аналогичным предложением, надеясь с его помощью добиться скорейшего заключения мирного договора.[26; с.52]
Первый проект будущего договора, разработанный Пятым европейским отделом МИД, курировавшим Северную Европу, и представленный министру иностранных дел В.М. Молотову 29 октября 1947 г. назывался не просто договором о взаимопомощи, но и о "союзе".[30; с.71] Обязательство о взаимопомощи в случае войны или угрозы безопасности договаривающихся сторон было направлено не только против Германии и ее союзников, как в советско-польском договоре 1945 г., послужившем основой проекта, но и против "любого другого агрессивного государства".[30; c81] Любые ссылки на Устав ООН должны были быть исключены или стать предметом отдельного обсуждения. Неучастие в коалициях и союзах, направленных против любой из договаривающихся сторон, дополнялось отказом от "каких-либо обязательств, несовместимых с положениями настоящего договора". Устанавливался 20-летний срок действия соглашения.
По мере приближения срока начала переговоров от советской миссии в Хельсинки стали поступать все более настораживающие известия. Так, выяснилось, что Пеккала из "тактических соображений" не поделился своей идеей о договоре с президентом и парламентом.[36; с.179] Отсутствие согласия Паасикиви могло лишить советскую сторону важного преимущества: для придания договору хотя бы формальной добровольности необходимо было, чтобы инициатива исходила от Финляндии.
Худшие опасения советской стороны подтвердились, когда 5 ноября финляндская правительственная делегация прибыла в Москву для переговоров. Опытнейший политик Паасикиви, не видя теперь, после заключения мирного договора, необходимости в пакте о взаимопомощи и понимая, какую угрозу он представляет для самостоятельности Финляндии на международной арене, не только отказался предоставить Пеккала полномочия на ведение переговоров, но и категорически запретил даже упоминать об этом вопросе, пока он не будет поднят советской стороной.
В переговорах последовала двухмесячная пауза. МИД, очевидно по-прежнему рассчитывал добиться финской "инициативы", действуя через просоветское "лобби" в Хельсинки, не прибегая к официальным демаршам. Однако время шло, а все усилия левых не приносили результата.
Твердая позиция Паасикиви не оставляла Кремлю иного способа решить вопрос, кроме официального демарша на высшем уровне. И такой демарш последовал: 22 февраля 1948 г. Сталин направил президенту Финляндии личное письмо с официальным предложением заключить пакт о взаимопомощи, "аналогичный венгеро-советскому и румыно-советскому пакту".[31; с.65]
Одержанная Паасикиви тактическая победа, однако, не вселяла в него уверенности в конечном исходе. В Хельсинки понимали, что отклонить предложение Сталина они не могут. Попытки финнов обратиться за поддержкой к Англии и США оказались безуспешными. Западные державы давно уже решили, что не смогут помочь Финляндии в случае ее конфликта с СССР. Так, американский посланник в соответствии с инструкцией госдепартамента посоветовал финляндскому министру иностранных дел К. Энкелю обратиться с жалобой в ООН, где Советский Союз мог блокировать любое неугодное решение. Хуже того, советская миссия в Финляндии, не испытывая недостатка в конфиденциальных источниках информации, сразу же узнала о контактах Энкеля с "англосаксами", и Савоненков учинил по этому поводу настоящий скандал. Финляндии оставалось рассчитывать только на собственные силы.
Однако Паасикиви не собирался сдаваться. В своем ответе Сталину от 9 марта он, соглашаясь на переговоры в принципе, упомянул о сомнениях, высказанных депутатами сейма по поводу договора, о стремлении народа Финляндии "оставаться в стороне от международных конфликтов" и выражал надежду, что содержание пакта будет "подвергнуто всестороннему свободному обсуждению и дополнению".[31; с.82] Это был ясный намек на то, что финны не примут автоматически проект договора, аналогичный советско-венгерскому или советско-румынскому, а будут биться за каждую статью, стремясь максимально ограничить свои обязательства. О том же говорили и секретные финские документы (проект договора, экспертные оценки, меморандум Паасикиви о требованиях Финляндии к его содержанию), добытые Савонен-ковым через коммунистов.
Наконец, 5 апреля стороны пришли к окончательному компромиссу. В обмен на согласие с более точной и ограниченной финской формулировкой статьи о взаимной помощи и 10-летним сроком действия договора вместо предлагаемых советской делегацией 20 лет Молотов добился принятия важной с точки зрения Москвы статьи о консультациях в случае "угрозы агрессии", что давало возможность начать консультации о взаимопомощи еще до начала военных действий. У.К. Кекконену и заместителю министра иностранных дел СССР А.Я. Вышинскому было поручено доработать преамбулу, и Молотов, озабоченный перспективами ратификации договора в сейме, согласился включить в нее "психологически важную" для финляндского общественного мнения, по выражению Кекконена, фразу о стремлении Финляндии "оставаться в стороне от противоречий между интересами великих держав" - фактическую декларацию ее нейтралитета в холодной войне.[36; с.184]
Подписанный 6 апреля 1948 г. в Москве Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи стал основой отношений между двумя странами на весь период холодной войны. Поступившись частично свободой действий во внешней политике, Финляндия отстояла свою независимость и общественное устройство, заняв на международной арене особое место - нечто среднее между положением союзника СССР и "благожелательного нейтрала".[37; с.96] Условия договора, подписанного 6 апреля 1948 г., были для Финляндии, таким образом, исключительно выгодными, настолько, что Кекконен осмелился в присутствии Сталина в шутку назвать результат переговоров «диктатом Паасикиви».[22; с.114] Сам президент взял на себя обязательство сделать все возможное, чтобы договор был ратифицирован в парламенте, где его рассмотрение началось 28 апреля. Так что у СССР не было прямой выгоды вмешиваться во внутренние дела Финляндии до тех пор, пока, казалось, существовали явные возможности для того, чтобы Договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи мог быть окончательно принят законным путем. Это существенный отправной момент, если задуматься о том, имелось ли на самом деле у коммунистов намерение, как о том ходили слухи, захватить власть в апреле 1948 г.
Интерес к Договору, проявляемый КПФ с 1947 г., с внутриполитической точки зрения проистекал из того, что в конфликтной ситуации этот договор предоставил бы возможность для оккупации Финляндии и насильственного изменения ее политической системы.[14; с.142] Коммунисты отдавали себе полный отчет в том, что они не могли прийти к власти без согласия и поддержки СССР. Ратификация Договора в парламенте относилась к числу их жизненно важных интересов, и они стремились обеспечить ее при помощи широких внепарламентских действий и были даже готовы взять в кольцо здание, в котором проходили заседания парламента.
Сценарий захвата власти был обнародован в статье, появившейся в воскресном номере «Суомен сосиалидемокраатти» 25 апреля 1948 г..[13; с.214] Главный редактор газеты Унто Варьонен позднее отмечал, что набросал ее еще на второй неделе марта, собираясь опубликовать впоследствии. Со своей стороны министр внутренних дел Лейно, впавший в немилость как советского руководства, так и КПФ, к тому времени уже предупреждал командующего армией генерала Сихво о проектах захвата власти, которые, как он говорил, имелись «справа».[14; с.156] Ведь руководство Государственной полиции (Валпо), контролируемой коммунистами, уверяло Лейно, что обнаружило бумаги годичной давности, в том числе об организации движения сопротивления.
Генерал Сихво отказался от своего уже согласованного участия в Московских переговорах о заключении Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи и остался в Хельсинки для осуществления контроля за предписанными вооруженным силам мероприятиями по переходу в состояние боевой готовности. Как отмечал и президент после окончания Московских переговоров, имелись опасения, что законному порядку угрожали, скорее всего, коммунисты. Страх усиливали Пражские события. Хертта Куусинен обратилась к этим событиям в своей речи 24 марта в Мессухалли , а редактор газеты «Вапаа сана» самочинно озаглавил посвященную ее выступлению публикацию — «Путь Чехословакии — наш путь». В атмосфере напряженности, созданной Московскими переговорами, угроза была воспринята всерьез и вызвала неадекватную реакцию.[36; с.191]
Сихво, в числе первых предупредительных мер, должен был усилить охрану арсеналов вооруженных сил, на что обращал внимание и министр внутренних дел. В духе предписаний Соглашения о перемирии, о принятых мерах было также сообщено военному атташе СССР, у которого не нашлось на этот счет никаких замечаний. Позднее, в апреле, командующий организовал в Хюрюля, в окрестностях столицы, усиленную танками и пушками «экспериментальную группу», отрабатывавшую, в частности, тактику боевых действий в условиях крупных населенных пунктов. В момент, когда кризис достиг своей кульминации, к президентскому дворцу были направлены канонерские лодки «Уусимаа» и «Хямеенлинна», которые оставались там до тех пор, пока ситуация с ратификацией в парламенте не прояснилась.[14; с.160] Со своей стороны, полиция Хельсинки в ночь с 26 на 27 апреля была переведена на режим повышенной готовности, а склад оружия мобильной полиции, считавшейся неблагонадежной, был перемещен в бомбоубежище под Кафедральным собором.
Как рассказал Жданову генеральный секретарь КПФ Вилле Песси, неожиданно объявившийся в Москве 12 апреля, руководство Государственной полиции сообщило руководству партии, что правые вместе с иностранными пособниками планировали захват власти, чтобы не допустить ратификации Договора. В ЦК КПФ уже пришли к мысли о необходимости задержать кого-либо из наиболее видных участников заговора, за которыми, по мнению начальника Государственной полиции, стоял сам Паасикиви. От плана, однако, пришлось отказаться, как полагал Песси, потому, что «заговорщики узнали, что за ними следят».[31; с.96]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
