Именно то, что в Договоре 1948 г. Финляндия взяла на себя обязательство бороться против возможной агрессии со стороны своего «последнего противника времен второй мировой войны» — Германии или «любого союзного с ней государства», сделало ее положение проблематичным позднее, когда ФРГ начали перевооружать и интегрировать с Западом.[37; с.122] На ситуацию в Германии ссылались уже в связи с кризисом 1958 г. — «ночными заморозками». Тремя годами позже в условиях «нотного кризиса» она стала объектом еще более явного внимания: в коммюнике, принятом по итогам переговоров в Новосибирске, говорится «об отражении возможной агрессии со стороны германских милитаристов в бассейне Балтийского моря... через Финляндию».[59; с.293]
После того как президентом стал Кекконен, отношения между Финляндией и СССР, в отличие от периода президентства Паасикиви, начали развиваться непосредственно на высшем уровне. Однако после визита в Финляндию Председателя Президиума Верховного Совета К.Е. Ворошилова в 1956 г. на очереди вначале был ответный визит в СССР премьер-министра К.-А. Фагерхольма. Историческое значение этого визита состоит в том, что в коммюнике, опубликованном 2 февраля 1957г. по его итогам, СССР впервые констатировал, что «проводимая Финляндией миролюбивая и нейтральная внешняя политика, стремящаяся к миру, а также дружественные отношения, поддерживаемые ею со всеми странами, в свою очередь ценным образом содействуют обеспечению международного мира».[52; с.237] Эта характеристика финляндского нейтралитета, получившая признание во времена Хрущева, сохранялась в текстах коммюнике, которые принимались по итогам визитов в течение следующих 14 лет, пока, по предложению советской стороны, ее не заменили ссылкой на Договор 1948 г.
Собственно, личное взаимопонимание между Кекконеном и Хрущевым впервые было достигнуто во время визита последнего вместе с тогдашним премьер-министром Николаем Булганиным в Финляндию в июне 1957 г. Президент Кекконен в качестве «подарка», полученного во время его первого официального визита в СССР в мае следующего года, привез в страну, в частности, известие о том, что у Финляндии есть возможность получить от восточного соседа заем на сумму 0,5 млрд. руб. под низкие проценты и заказы на строительство.[32; с.216] Наиболее важными строительными объектами должны были стать сталеплавильный завод в городе Раахе и поставляющий туда руду из Советской Карелии горнодобывающий центр в городе Костамукша.
Еще более значимым был неожиданный визит Хрущева в Финляндию в связи с 60-летием президента Кекконена в сентябре 1960 г. В ходе бесед, состоявшихся во время визита, в принципе было достигнуто взаимопонимание относительно того, как Финляндия могла бы обеспечить свои интересы на жизненно важных для нее рынках в границах интегрирующейся Европы. В итоге остановились на ассоциированном членстве в ЕАСТ на следующем условии: стабильное развитие «восточной торговли» должно быть гарантировано путем предоставления Советскому Союзу режима наибольшего благоприятствования, аналогичного тому, какой Финляндия предоставила странам — членам ЕАСТ.[30; с.201] Полноправным членом ЕАСТ Финляндия стала только в 1986 г.
В Финляндии надеялись, что ассоциированное членство в ЕАСТ окажет столь же благоприятное воздействие на правые круги, противостоявшие Кекконену, как и его официальные визиты, в частности в Великобританию и США. В коммюнике, принятых по итогам этих визитов, подчеркивалось, что в этих странах «уяснили» политику нейтралитета, проводимую Финляндией. Признание на Западе политики финляндского нейтралитета вменялось в заслугу именно Кекконену, хотя, например, Вашингтон квалифицировал Финляндию как нейтральное государство еще в середине 1950-х годов. Первое впечатление, которое высокий финляндский гость произвел на Джона Ф. Кеннеди, оказалось весьма благоприятным, по крайней мере у него не возникло сомнений относительно способности Кекконена удерживать Финляндию на правильном курсе.
В ходе визита в США Кекконен выступил в Нью-Йорке 19 октября 1960 ujlf на сессии Генеральной Ассамблеи ООН с речью, которая была исторической уже хотя бы потому, что глава финляндского государства никогда ранее не выступал во всемирной организации. Весомым было и само содержание речи Кекконена: «Наша политика нейтралитета, как мы неоднократно заявляли, нацелена на то, чтобы вывести Финляндию за пределы внешнеполитических спекуляций. Мы благодарны за то признание, которое везде получили наше стремление к независимости, жизненная сила нашей демократии и наша любовь к миру».[22; c.164]
В связи с расколом в стане социал-демократов также имелись явные признаки вмешательства иностранных держав во внутренние дела Финляндии. Как подтвердил в своих воспоминаниях президент М. Койвисто, в то время как АС при содействии СССР оказывал поддержку своим сторонникам, Организация профсоюзов Финляндии (ОПФ), созданная правым крылом в СДПФ, во главе которого стоял В. Лескинен, получала финансовую помощь от Запада.[32; c/218] Вряд ли было случайностью то, что именно в 1962 г., который стал годом разрешения «нотного кризиса», впервые в средствах массовой информации появился термин «финляндизация». В целом под «финляндизацией» подразумевались ограничения, которые некое сильное государство устанавливает в отношении права более слабого соседнего государства на самоопределение.
Президент Кекконен в речи, с которой он выступил в парламенте в конце декабря 1961 г. в атмосфере, возникшей после «нотного кризиса», отметил, что финляндский нейтралитет предполагает выполнение четырех условий: 1) иностранные державы признают его; 2) они доверяют ему; 3) собственный народ поддерживает его и 4) у Финляндии имеются достаточные возможности для отражения попыток нарушить ее нейтралитет.[22; с.173]
Идея усиления обороноспособности Финляндии находилась в стадии разработки уже в 1950-е годы, но одним из препятствий для ее воплощения в жизнь считались установленные Парижским мирным договором ограничения, касавшиеся численности личного состава вооруженных сил и количества современного вооружения. В связи с закупками оружия, начатыми после «нотного кризиса», считали необходимым уточнить эти ограничения. После того как и западные страны, подписавшие Парижский мирный договор, согласились с его новым толкованием, в начале 1963 г. Финляндия впервые смогла заказать большую партию ракетного оружия, иметь которое ранее ей было запрещено. Его закупили в равных частях на Востоке и на Западе, главным образом в Великобритании.
В коммюнике, принятом по итогам встречи в Новосибирске 24 ноября 1961 г., говорилось, что Хрущев высказал Кекконену пожелание относительно того, чтобы «правительство Финляндии, со своей стороны, наблюдало за политическим развитием на севере Европы и в бассейне Балтийского моря, предоставляя по мере надобности советскому правительству свои соображения о необходимых мероприятиях».[36; с.211] Ссылаясь на него, во время визита Кекконена летом 1962 г. советское руководство завело речь о создании безъядерной зоны на севере Европы, о чем посол СССР в Хельсинки А. В. Захаров говорил президенту еще в марте того же года.[36; с.215]
В соответствии с идеей о создании безъядерной зоны страны Северной Европы, включая Финляндию, должны были бы признать существующее положение и взять на себя обязательство и в будущем запрещать размещение и использование ядерного орудия на своей территории. СССР заявил бы, что готов со своей стороны взять на себя обязательство относиться к территории, входящей в зону, как к находящейся вне сферы воздействия ядерного оружия — при условии, что западные державы, обладающие таким оружием, возьмут на себя соответствующее обязательство. Когда Кекконен во время своего визита в Югославию в мае 1963 г. узнал, что Генеральный секретарь ООН положительно отнесся к предложению маршала Тито провозгласить Балканы безъядерной зоной, он решил принять предложение Москвы о том, чтобы Финляндия выступила с инициативой создания безъядерной зоны на севере Европы.[22; с.184] Эта инициатива была высказана в речи президента.
На Западе, включая Норвегию и Данию, входящих в НАТО, инициативу отвергли, сославшись на то, что оборона двух упомянутых Скандинавских стран строилась на концепции ядерного сдерживания, составлявшей стратегическую основу западного военного союза. Провозглашение европейского Севера безъядерной зоной означало бы, что оборону этих двух стран—членов НАТО следовало бы организовать иным образом, для чего у НАТО не было возможностей. И в Швеции предложение Кекконена встретили без особого воодушевления, тем более что он выступил с ним, не проконсультировавшись с западным соседом.
Все же план создания безъядерной зоны на севере Европы остался ждать своего часа, и Кекконен вновь сделал соответствующее предложение в лекции, с которой он выступил спустя 15 лет в Стокгольме. Президент «пожимал плечами» в ответ на утверждения, что он делает его, будучи «сторожевым псом» СССР.[52; с.240] Он подчеркивал, что безъядерная зона на севере Европы, равно как и аналогичные зоны, которые планировалось создать в других регионах Европы, в частности, по инициативе министра иностранных дел Польши Адама Рапацкого, отвечала бы жизненно важным интересам всех стран, входящих в зону, а не только Финляндии.
Когда в следующем, 1964 г. Хрущев ушёл с политической арены, Кекконен, поддерживавший с ним личные дружеские, отношения, поспешил завязать соответствующие доверительные отношения с новым советским руководством. Международное положение, с финляндской точки зрения, вновь начинало внушать тревогу, поскольку план создания многосторонних ядерных сил (МЯС), к разработке которого приступили в западном военном блоке, казалось, открывал и для западных немцев возможность получить доступ к ядерному оружию. Президенту предоставилась возможность встретиться с новыми хозяевами Кремля, когда в феврале 1965 г. он возвращался через СССР из Индии, которую посетил с официальным визитом. Он удивил внешний мир заявлением о том, что его критическое отношение к МЯС-плану не противоречит линии нейтралитета, которой он на этот раз дал следующее определение: «Мы можем поддерживать наш нейтралитет только при условии сохранения мира в Европе».[22; с.206]
Заявление вызвало критику, поскольку было истолковано следующим образом: финляндский нейтралитет действует только в мирное время. Столь же прохладно была воспринята на Западе речь Кекконена, с которой он выступил в ноябре того же года. В ней он предложил поддерживать состояние мира на границе между Финляндией и Норвегией на основании заключения двустороннего договора на случай возможного конфликта между сверхдержавами. Эта речь вновь была истолкована как вмешательство во внутренние дела другой североевропейской страны в ущерб ее безопасности, поскольку на Западе считали, что Кекконен выступил с нею по поручению советского руководства.
Для торгово-политических решений, принятых Финляндией после отказа от помощи по «плану Маршалла», было характерно то, что они не предполагали уступок в области внешней политики. Также привлек внимание тот факт, что в начале 1969 г. президент Кекконен был готов одобрить вступление Финляндии в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), которая взяла на себя задачу продолжить (хотя и в делах иного рода) работу Организации Европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС), созданной в свое время для распределения помощи, предоставлявшейся по «плану Маршалла». В Хельсинки теперь были склонны пренебречь политическим риском, связанным с членством в ОЭСР, ради экономических выгод, которые сулило вступление в эту организацию, прежде всего ради доступа к информации, предоставляемой ОЭСР.
В Финляндии в 1960-е годы надеялись на то, что развитие сотрудничества между странами Северной Европы могло бы компенсировать потери от неучастия Финляндии в западноевропейской интеграции. Подписанный в Хельсинки в 1962 г. договор о сотрудничестве, нацеленный на достижение целесообразного разделения труда между странами Северной Европы, казалось, наметил путь к разрешению на интеграционной основе целого ряда вопросов — помимо правовых, социальных и касающихся развития образования и транспорта, также экономических. С планом экономического сотрудничества североевропейских государств — «Нордэк», к разработке которого приступили в 1968 г. по инициативе Дании, в Финляндии поначалу связывали надежды на то, что вместо ЕАСТ, воспринимавшейся как некое несерьезное и случайное образование, он мог бы служить противовесом Европейскому сообществу, членами которого еще не стали и датчане.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
