оборудованием, экипировкой, не только не уступающей, но и нередко более
совершенной, чем та, которая есть у тех, кто должен бороться с терроризмом.
Наличие территорий, находящихся под контролем сил политического
экстремизма, неспособность органов правопорядка и спецслужб контролировать
ситуацию везде привели к тому, что подготовка боевиков, используемых в
террористических акциях, проводится на специальных базах, с участием
опытных инструкторов, в том числе и иностранных.
Необходимо отметить, что российский как уголовный, так и
политический терроризм все в большей мере принимает
интернациональный характер, выражающийся не только в координации
действий с зарубежными террористическими группами или организациями
политического экстремизма, но и в непосредственном участии иностранных
граждан в террористической деятельности на территории России. Об этом
недвусмысленно свидетельствуют события в Чечне и вокруг Чечни.
В деятельности наиболее жестоких организаций политического
экстремизма, в особенности этнического характера, прослеживается стремление
вынести террор за пределы своей местности, сделать его нормой, по крайней
мере в регионе, с тем чтобы создать единый фронт в борьбе с государственной
властью. Именно такие действия были характерны для группы Радуева в
Кизляре. Явно просматривалась задача сделать Дагестан и другие республики в
этом регионе еще одним очагом терроризма, развязать бандитскую деятельность
на Северном Кавказе в целом.1
То, что в настоящее время происходит в России, при наблюдении со
стороны, вызывает некоторое недоумение. Как можно говорить об эффективной
борьбе с терроризмом в нашей стране, если даже подразделения
предназначенные для этой борьбы дают населению повод сомневаться в их
правильных и эффективных действиях. Приведем такой пример. Вечером 22
сентября 1999 года в 21.05 житель дома № 14/16 по улице Новоселов в Рязани,
видел въезжающую во двор его дома автомашину «Жигули», из которой вышли
трое пассажиров и стали перетаскивать в подвал какие то мешки, после чего
уехали. Сознательный гражданин позвонил в милицию. Приехавшие на место
сотрудники обследовали подвал и обнаружили под одной из опор здания мешки,
наполненные веществом белого цвета, в один из них был вставлен взрыватель с
таймером, установленным на 5.30 утра. Жильцов дома немедленно эвакуировали.
Прибывшие на место происшествия саперы провели предварительный экспресс –
анализ и установили, что в мешках присутствует примесь взрывчатого вещества
– гексогена.
Параллельно разворачивались оперативные мероприятия по розыску
подозреваемых.
На следующий день, 23 сентября, СМИ сообщили о готовящемся теракте.
Страна в очередной раз вздрогнула. А потом с заявлением выступил директор
ФСБ Николай Патрушев и сообщил, что никакой попытки теракта не было. Просто
ФСБ проводила плановые учения.
Как выяснилось позже, содержимое найденных мешков было отправлено
на анализ в Москву. Эксперты заявили, что в мешках находится самый
обыкновенный сахар. Вопрос. Если дирекция ФСБ с уверенностью заявила, что
это были учения, зачем отправлять мешки с обычным сахаром на экспертизу в
Москву? Дальше – больше. Эти самые пресловутые мешки вывезли на полигон и
пытались взорвать. Зачем? Ведь известно каждому, что сахар не взрывается.
Или в мешках был не только сахар? Или ФСБ запуталось в собственном вранье?
И еще один факт без комментариев. На следующий день после
происшедших событий в злополучный дом примерно десять раз приезжала
«неотложка».
Вывод такой: Прежде в рязанской милиции раздавались телефонные
звонки о бесхозных пакетах, сумках и подозрительных предметах. Теперь –
нет. Жители Рязани потеряли бдительность. Таков итог «учений». Снова
возникает вопрос. Кто в этом виноват? А кто в последнее время с экранов
телевизоров и газетных полос призывает всех без исключения граждан быть
бдительными.1
Оставаясь реалистами, мы не можем ожидать в ближайшее время не
только устранения причин терроризма, но и сколько-нибудь существенного их
ослабления. В этих условиях государство должно иметь целостную программу
по борьбе с терроризмом, объединяющую усилия законодательной,
исполнительной и судебной властей, различных ведомств, средств массовой
информации и населения.2
Глава 2. Борьба с терроризмом. Криминологический и международно-правовой
аспекты.
§ 1. Основные направления предупреждения актов терроризма.
Исходя из приведенной выше, далеко не полной характеристики
проблематики терроризма, можно попытаться сформулировать социально –
правовую проблему воздействия на терроризм.
Она включает в себя следующие компоненты: а) анализ насильственного
поведения с целью выделения террористических и квазитеррористических его
разновидностей, причем для этого обязательно должны быть выявлены признаки,
индикаторы, поддающиеся верификации, т.е. проверке на некоторой
общепринятой у профессионалов основе; б) разработку правового понимания
терроризма как поведения субъектов права. Здесь в принципе возможно и
изучение поведения субъектов конституционного права, юридических лиц, но в
любом случае право должно исходить не из политических определений сил,
движений, побудительных факторов, но из четких характеристик субъектов,
поведение которых может быть основанием правовой ответственности; в)
конкретизацию правового понятия терроризма применительно к целям
использования (научным, социально – правовым, догматическим), которое в
свою очередь может быть государственно – правовым, угловно – правовым и,
возможно, соотноситься с другими отраслями права; г) анализ возможностей и
пределов усвоения понятия терроризма действующими нормативными актами. При
этом речь идет именно об усвоении, поскольку сложившиеся нормативные акты,
кодексы, отдельные законы по содержанию своих предписаний и структуре
отнюдь не нейтральны к новым предписаниям; они могут вообще устранять их
необходимость либо, по меньшей мере, определять содержание и форму этих
предписаний; д) уяснение последствий применения или отказа от применения
тех или иных правовых предписаний: кроме излишней политизации поведения
возможны не вызванные необходимостью ограничение свобод и перегрузка
правоохранительной системы; е) определение допустимых и эффективных методов
правового воздействия на террористические поведение, что предполагает
создание набора средств правового воздействия, отражающих весь позитивный
потенциал действующего права (поощрительные нормы, особые условия амнистии,
введение особого процессуального порядка работы со свидетелями и другие
меры, нуждающиеся в специальном анализе); ж) достижение правового и
социального согласия относительно характера правовой борьбы с терроризмом,
ибо это преступление, пожалуй, как никакое другое провоцирует применение
излишне жестоких государственных мер, либо отступление от законности,
способное подорвать доверие к государству, т.е. вызвать эффект
противоположенный ожидаемому. При этом чрезвычайно важно оберегать
авторитет государства, отнюдь не сводимый к авторитету отдельных ведомств
либо должностных лиц.
Наконец правовая борьба с терроризмом предполагает постоянное
использование имеющейся информации, ее пополнение, развертывание научных
исследований межотраслевого характера, а также, и это очень важно,
осуществление необходимого надзора (парламентского, прокурорского,
судебного, общественного) за антитеррористической деятельностью. Последняя,
как показывает опыт многих стран, имеет склонность к выходу за пределы
необходимого.
С этих позиций можно высказать некоторые соображения сугубо
практического свойства. Прежде всего необходимо выработать правовые и
организационные гарантии защиты прав граждан от злоупотребления
возможностями борьбы с терроризмом, от выхода должностных лиц за пределы
Конституции, чем бы они не пытались оправдаться. Одной из таких гарантий
является жесткая индивидуальная ответственность за принимаемые решения и
осуществляемые действия. Но в целом предписания, связанные с правовым
воздействием на терроризм (выявление, профилактика, привлечение к уголовной
и иной ответственности, регулирование и ограничение правовых возможностей
граждан и пр.) должны быть внутренне согласованны и на единой основе
проведены через систему уже действующих нормативных актов. Это относится к
законам, регламентирующим деятельность правоохранительных органов, в
особенности так называемых силовых структур, устанавливающим статусы
субъектов права, включая граждан, определяющим их права и обязанности,
например, в сфере получения информации, деятельности СМИ, к законам о
чрезвычайном положении, уголовному, уголовно – процессуальному и иному
законодательству. Печальная практика указывает на необходимость введения
жестких правил принятия решений в сфере борьбы с терроризмом, а также иным
противоправным насильственным и в целом антиконституционным поведением.
Более того, необходимо установить запреты на принятие определенного рода
решений без соблюдения необходимого процедурного порядка.
Крайне важно определить компетенцию различных государственных
органов в сфере борьбы с терроризмом. Структуры, выполняющие эти задачи,
должны иметь поддержку государства и общества. Но они должны быть
легитимны, их работа должна быть уважаема обществом и вестись дозволенными
методами. Не следует допускать использования неконституционных структур для
борьбы с терроризмом. Такой подход есть проявление монополии государства на
насилие и направлен на повышение авторитета государства. Неумеренное
применение, например, масок, камуфляжа, автоматического оружия структурами,
выполняющими, в сущности, обыденные задачи, подрывает спокойствие в
обществе, снижает авторитет правоохранительных органов и переводит
конфликтность на более высокий уровень.1
Что касается информационного обеспечения антитеррористической
системы, проработке подлежат проблемы мониторинга терроризма и
антитеррористической деятельности; унификация ведомственных и
межгосударственных подходов к статистическим учетам, расширения круга
статистических данных об участниках и пособниках терроризма, о потерпевших;
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17
