Если раньше термин «субъект политической жизни» имел широкое распространение и находил себе место в действительной жизни, в реальности, то теперь это понятие исчерпало себя, так как такового субъекта нет. А.В. Бузгалин, характеризуя политического субъекта, называет его марионеткой, которая подвергается политико-технологическим манипуляциям[70]. Вся политическая жизнь жестко детерминирована, и благодаря этой детерминации не находится места для реализации субъектных качеств.
Тоталитарные объединения пытаются лишить человека субъектной позиции. Это их цель – сделать человека безпозиционным, безоценочным. Отношение – вот то ключевое, что пытаются у нас отобрать, искоренить. «Понятие отношений отражает важнейший для понимания психики факт – взаимосвязь личности и среды»[71]. Проанализировав взгляды С.Л. Рубинштейна, А.М. Трещев приходит к следующему определению личности: это человек, имеющий свою позицию, свое отношение к жизни. По мнению основоположника теории отношений В.Н. Мясищева, высший уровень отношений характеризуется их сознательностью, а сами отношения – это целостная система индивидуальных, избирательных, сознательных и активных связей личности со всей окружающей действительностью в целом и с ее отдельными элементами[72]. Где, ну где эти сознательность, индивидуальность, избирательность и активность? Где личность, наконец? Сознательности нет – ее давят прессингом красивой рекламной манипулятивности, действующей на бессознательное. Индивидуальности нет – ее давят прессингом повального коллективизма, используя термин «мы» вместо «я» и апелляцией к «грамотному и знающему» большинству. Избирательности нет – ее давят прессингом безвыходности и обязательности: нас не приглашают, а обязывают, мы не можем, а должны, нас везде встречают «богатой» перспективой «выбора без выборов». Ну и о какой активности может идти речь, когда господа единороссы приходят в государственное учреждение, только успевают заявить о себе, как все сотрудники оного учреждения моментально становятся на их сторону? Да, активность есть, но какая?! Безсубъектная, бессознательная и безизбирательная. А это уже не активность.
Они, эти мракобесы, пытаются забрать у нас самое ценное – нашу уникальность, состоящую из системы личных, индивидуальных отношений. А если человек не имеет никакой инаковости, уникальности, то он перестает быть собственно человеком и превращается в не имеющую возможность мыслить марионетку. «Послушная страна с послушными мольбами о третьем сроке, послушной партией власти, послушными политологами и телеканалами и послушными запредельными рейтингами президента нависла над пропастью неопределенности»[73]. Теперь все российское бытие – сплошная послушность. А именно послушность как следствие отсутствия самостоятельного критического мышления, по свидетельствам многих авторов[74], – оплот тоталитаризма, его основание.
Информационный спам, которым единороссы бомбардируют общественность, незамедлительно съедается последней. Съедается безо всякой критики, безо всякого осмысления, безо всякой фильтрации, как нечто заданное априори, как не требующая доказательств аксиома. Этот спам просто интроецируется, представляя собой множественность внутриличностных инъекций, о существовании которых пациенты даже не подозревают. Но ведь мы не едим яйца вместе со скорлупой, не отправляем в свой желудок курицу вместе с костями. А вот спам охотно поглощаем вместе со всем несъедобным. Точнее, сам этот спам несъедобен – он и есть скорлупа и кости настоящей коммуникации, настоящей информации. Скорлупа и кости… и ничего более того.
Те требования к народу, которые предъявляют единороссы и представители других политических объединений, можно назвать некими конвенциями. Эти конвенции ограничивают поведение человека, и не только поведение, но и мышление, в угоду меркантильным интересам правящей верхушки. Причем эти требования, эти конвенции, как правило, не имеют ничего общего с моралью и этикой: более того, они даже идут вразрез с нормами морали и нравственности. А. Маслоу сравнивает в данном контексте нормального человека (обывателя) и человека самоактуализированного (находящегося на предельно высоком уровне своего развития). «Так называемое этическое поведение среднестатистического человека настолько конвенционально, что это скорее конвенциональное поведение, нежели по-настоящему этическое, такого рода поведение не основывается на внутренних убеждениях и принципах, это не более чем бездумное следование общепринятым нормам»[75]. Таким образом, весь этот гиперконформизм, это повально безоценочное следование за лидером-единороссом присуще именно обывателю, среднестатистическому человеку. Самоактуализированный человек, в отличие от него, способен восстать против условностей и невежества, не скрывая своего недовольства, и тем самым проявить свое Я, свою субъектную позицию. Его контакты с внешним миром, предъявляющим свои конвенции и правила игры, «определяются прежде всего желаниями и планами самореализующейся личности, а не давлением окружения»[76]. А «среднестатистический человек зачастую не имеет ни малейшего представления о том, что он представляет собой на самом деле, чего он хочет, что он думает, какова его точка зрения»[77]. Человек, которому такое значение придает Маслоу, способен отстоять свою автономность и независимость и никогда не стать пешкой в чужой игре: собственно, этим он и отличается от «нормального» человека, от бездумного конформиста, которыми мир полнится и благодаря численности которых безнравственные партии и политические объединения одерживают верх. А.А. Гусейнов говорит, что конформность, смирение и пассивность не оппонируют насилию, а только его дополняют и усиливают[78]. Вообще, смирение, стоицизм редко приводят к успеху; слава и власть всегда доставалась уж явно не покладистым индивидам, но покладистые индивиды всегда были им нужны для укрепления власти. Господин не может существовать отдельно от раба, также как и раб не существует независимо от господина – они взаимозависимы. Покорность раба делает господина тем, кем он является. Так что люди, смиренно голосующие за корпорацию «Единая Россия», усиливают ее власть, за что должны понести ответственность, и понесут, когда эта власть по-настоящему обернется против них. Впрочем, она уже настроила свои силы против своего электората – иначе зачем она так директивно подходила бы к склонению его на свою сторону. А электорат-то и недоумевает, что является всего лишь средством для своих глубокоуважаемых избираемых. Корпоративщики используют народ ради расширения своей корпорации и усиления своей власти, народ для них – лишь средство, но никак не цель.
Эрих Фромм считает, что для современного капиталистического общества характерно следующее понимание термина «равенство»: это равенство автоматов, то есть потерявших свою индивидуальность людей. У этих людей одинаковые интересы и развлечения, отношения, чувства и мысли. Так разве не таких безиндивидуальных болванов пытается воспитать «Единая Россия»? «Современное общество проповедует этот идеал равенства без индивидуальности, потому что нуждается в человеческих «атомах», неотличимых друг от друга, чтобы заставить их функционировать всех в совокупности как единый механизм, без сбоев и без трения; чтобы все подчинялись одним и тем же приказаниям, но при этом каждый был уверен, что руководствуется своими собственными желаниями» [79]. Стандартизация, стандартизация человека, – вот как называет Фромм это равенство.
Если использовать теорию Фромма, то взаимоотношения между правящей элитой и простым народом можно назвать как симбиотические, садо-мазохистские, где первая выступает садистом, а второй – мазохистом. А один без другого, как известно, жить не может. Но, естественно, мы не можем наделить термином «мазохист» представителей всего народа, на сознание которых оказывает влияние политическая пропаганда, но лишь тех, кто безоценочно и абсолютно покорно интериоризирует эту извне идущую пропаганду внутрь себя. «Мазохистская личность избавляется от невыносимого чувства одиночества и отчуждения, становясь неотъемлемой частью другого человека, который направляет его, руководит им, защищает его; частью того, который становится для него как бы его жизнью, его воздухом. Сила того, кому он покорился, будь это человек или божество, невероятно преувеличивается; он – все, а я – ничто, я значу что-то лишь постольку, поскольку я – его часть. И, будучи его частью, я тем самым становлюсь причастен к его величию, его силе, его уверенности»[80]. Это настоящее идолопоклонство, только в качестве идола здесь выступает не человек, не божество, а политическое объединение. Садист живет за счет того, что включает в себя как часть того, кто его боготворит.
В любом обществе есть социальный слой, который можно назвать субъектом мыслительной деятельности. Его представители, образующие этот субъект (или полисубъект), – это люди, занимающиеся умственным трудом, в результате которого посредством появления новых идей они способны оказывать влияние на развитие социума. Также выделяется субъект воления – государственные структуры, реально влияющие на общественное развитие. И если бы существовала единая система моральных ценностей, то с ее помощью можно было связать воедино интересы обоих субъектов. При отсутствии такой системы имеют место два варианта событий: «субъекты либо находятся в состоянии конфронтации друг с другом, либо субъект воления подчиняет субъект мышления и последний, в соответствии с инстинктом самосохранения, занимается мыслительной деятельностью, направленной на обслуживание первого»[81]. Естественно, у нас имеет место второй вариант развития событий, когда интеллектуалы в страхе за свою свободу, карьеру и благополучие в целом «работают» на правительство, хотя в глубине души в корне не согласны с его политикой: директора государственных учреждений, ректора и проректора университетов с тяжестью на сердце призывают своих подопечных вступать в корпорацию. И такое подавление направлено не только на поддержание молчания людей (внешний аспект), но и на активизацию у них страха это молчание нарушить (внутренний аспект). Хотя, если выбирать из двух зол меньшее, более предпочтительной, конечно, была бы реализация первого варианта, при котором интеллигенция все-таки представляла бы хоть какую-то оппозицию и могла проявлять себя в соответствии со своими принципами и ценностями.
Обращаясь к истории человечества вообще – в самом широком смысле, – мы обнаружим сравнительно малое количество режимов, основанных на личных и гражданских свободах, и, соответственно, найдем огромное количество систем, основа которых – насилие, рабство, подавление и т.д. В том числе эти системы опираются на философский фундамент, защищающий насилие и бунт против свободы и разума, вследствие чего их существование приобретает этакую научную обоснованность и оправданность. Так, антигуманность рабовладения и тоталитаризма в целом были санкционированы некоторыми великими философами; например, Платоном и Аристотелем, которые считали, что рабство – естественное и справедливое явление (некоторые люди рождаются рабами), что работающие классы не должны править [и быть допущены к правлению], а правящий класс не должен работать[82]. Но даже потуги великих античных мыслителей легитимировать рабовладение и делегитимировать демократию совершенно не указывают на действительную необходимость легитимации рабовладельческого строя и делегитимации демократических систем. Поэтому, упоминая Платона и Аристотеля, я, естественно, упоминаю идеологических противников, а не союзников. К. Поппер также – помимо античных мыслителей – в качестве философов, защищающих тоталитаризм и выступающих врагами открытого общества, называет Гегеля и Маркса. Первого он именует отцом современного историцизма и тоталитаризма за его идеи о том, что все личностные [и международные] отношения основываются на диалектике господина и раба, господства и подчинения, что индивид обязан государству всем; согласно Попперу, как крайне левые марксисты, так и крайне правые фашисты основывают свою политическую философию на гегельянстве. Второго он обвиняет в опустошающем воздействии историцистского (с перегибом в экономизм) метода мышления на людей, которые хотели защищать принципы открытого общества, в ошибочном понимании капитализма и несостоятельности прогнозов на будущее, а также в коллективизме, согласно которому общество превосходит индивидуума; вместе с тем Поппер называет Маркса освободителем человечества, гуманистом, что говорит о двойственности оценки. Однако, как и в случае с Платоном и Аристотелем, стремление великих философов (в первую очередь Гегеля) оправдать тоталитарные формы правления не должно определяться как действо достойное только потому, что они великие: безоглядное следование за авторитетом – не совсем разумное поведение. Кроме того, по моему глубокому убеждению, тоталитаризм ни при каких условиях не стоит оправдывать, и любая попытка его легитимации – интеллектуальное надувательство и пустозвонство.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52
