Глобальная система будущего невозможна без периферии, без рабов-чернорабочих, также как капитализму необходимы рынки сбыта и дешевая рабочая сила, а античному полису – варвары. Основной план гипербуржуазии – оставленный в живых один миллиард человек разделить по принципу 20% и 80%, где 20% – властители мира, а 80% – рабы. И никакого среднего класса, который мог бы оказывать влияние на верхушку (сравните такую же тенденцию ликвидации среднего класса в РФ). Кстати, капитализм, уничтожив СССР как серьезный оплот некапиталистического сектора и тем самым устранив большую преграду, не подвел ли сам себя к неминуемому краху? Свойственная капитализму внешняя экспансия капитала завершилась, так как он охватил почти всю планету. Может быть, завершение капитализма – это хороший способ мировым «хозяевам» сохранить власть, богатство и привилегии перед вызовом среднего класса и прочих сил капиталистической системы[287].
В постмарксистском дискурсе находим идею, согласно которой эксплуататоры ради сохранения своей эксплуатирующей роли заинтересованы не в ликвидации среднего класса, приводящей к разделению общества на два класса – буржуазию и пролетариат, – а, наоборот, в разделении пролетариата на несколько классов, чтобы, соответственно, подорвать некогда целостный классовый революционный дух. Единое угнетаемое большинство, таким образом, превращается в несколько классов, которых уже не может сплачивать единое классовое сознание, а потому они уже не являются большинством-то же самое следование принципу «разделяй и властвуй». Однако, на мой взгляд, сегодня, когда коллективные проявления массового [народного, классового] сознания снизошли на нет, когда таковой коллективизм вспоминается как атрибут дня вчерашнего, когда благодаря потребительству и прочим тенденциям наступил культ индивидуализма в его негативной форме, такая стратегия поведения несколько устарела, отдав эстафетную палочку своей противоположности. Обращая внимание не на мировую ситуацию, а на сугубо российскую, едва ли мы найдем какие-нибудь проявления коллективного духа и народного сознания, вместо которых видим повальную конформизацию и массовизацию, поэтому проблема сплочения народа и масс в единое целое, оппонирующее эксплуатации, в наше время не является настоящей проблемой как для национальных правительств, так и тех, кто пытается их контролировать. А вот от среднего класса может происходить определенная угроза, пусть даже чисто теоретически.
Естественно, народные массы едва ли склонны осмысливать такие [воистину глобальные] явления. Но понимают ли это наши правители? Я думаю, они как никто другой осознают глобалистские и гиперимпериалистские тенденции, направленные в том числе на экспроприацию России со всеми ее ресурсами и природными богатствами. Однако – в чем и заключается парадокс и главная загвоздка – правительство не спешит им противостоять, так как, видимо, на самом верху есть люди, играющие с потенциальными захватчиками в одну игру.
Что касается России, то в прошлом ее мощь [Советского Союза] была настолько сильна, что Союз считался одной из самых великих мировых империй, способной противостоять США. Теперь же, когда наша армия почти разрушена, экономика терпит серьезный кризис, массовое сознание отравлено безнравственностью китча, а образование потеряло свой традиционный [действительно образовательный] потенциал, Россия не имеет особой силы – ни военной, ни экономической, ни культурно-интеллектуальной – что позволяет глобалистам более легким способом получить «лакомый кусок», который на протяжении всей своей истории ни перед кем не преклонил колени. «В России были созданы условия, несовместимые с воспроизводством жизни, – пишет С.А. Батчиков. – Эти условия парализовали общество и блокировали его способность к сопротивлению планам глобализации»[288]. По справедливому замечанию Батчикова, оставленное в нашей стране на голодном энергетическом пайке хозяйство при постоянном расширении экспорта энергоноситетей указывает на опасность сговора правительства с мировой финансовой элитой о совместной эксплуатации природных ресурсов России и об учреждении в этой сфере «транснациональной корпорации-государства». Вообще, в соответствии с глобальной политикой, рост экономики ведущих стран достигается не при помощи развития производства, а при помощи перераспределения богатства между слабыми и сильными странами путем резкого ослабления национального государства (например, долговая ловушка), приватизации и скупки ресурсов. И несмотря на то, что ресурсы в нашей стране есть, живем мы по-прежнему бедно, а национальному богатству никакой рост и не светит. Правительство РФ больше думает о своих карманах, чем о развитии производственного сектора; газ продается, нефть продается, лес вырубается и продается – в этом заключается «нормальный» русский бизнес. Сейчас в России усовершенствуется не производство и технологии, а активная распродажа собственных ресурсов. Наша страна продает ресурсы за деньги покупающей страны; если бы мы продавали ресурсы за рубли (и не в таком масштабе), то, возможно, наше экономическое положение улучшилось бы. И, несомненно, оно улучшилось бы, если бы государственная политика действительно сориентировалась бы на рост ВВП, а не на его снижение. В России почти не осталось своих технологий и своего производства. Производство высокотехнологической продукции – не наше достоинство. Да и ресурсы скоро закончатся, что приведет наших потомков к еще большей нищете. Настоящее должно быть ответственным перед будущим, но оно не хочет нести этой ответственности, руководствуясь сиюминутными слабостями. Сырьевая модель экономического развития – средство уничтожения будущего.
Таким образом, национальное государство, находясь под давлением международных финансовых институтов, становится инструментом глобализации, а не ее противником. Некоторые исследователи вполне допускают возможность того, что правительство куплено, а предательство им народа и продажа национальных интересов – естественное и почти обязательное следствие масштабной коррупции в высших эшелонах власти[289]. А учитывая огромную волну коррупции, захлестнувшую российскую верхушку, кроме как о предательстве, сопряженном со стремлением набить итак уже распухающие от денег личные карманы, более ни о чем говорить не приходится. Коррумпированное государство не может быть сильным и не способно эффективно отвечать на стремления внешних врагов разобрать страну по частям и сократить коренное население. Если завтра нам дадут приказ «Умрите!», правительство вряд ли спасет свой народ; оно это не сделает не только из-за нехватки ресурсов и возможностей, а в первую очередь из-за отсутствия заинтересованности в национальном спасении.
Если обратить внимание на некоторые описанные тенденции, а также на то, сколько предприятий и земель с периода перестройки и до настоящего времени было продано иностранцам (в первую очередь американцам), то имеет смысл задуматься о том, что действия нашего правительства вполне могут быть связаны с планами глобалистов. Многие явления нынешней действительности косвенно на это указывают.
Например, система образования целенаправленно выхолащивается и переводится на западные стандарты. Она становится не более прогрессивной, как вещают с высоких трибун всякие реформаторы, а наоборот, более регрессивной, не способной рождать интеллектуалов, специалистов широкого профиля. Русский интеллектуал всегда был Интеллектуалом с большой буквы, а потому являлся костью в горле у недружественных по отношению к России мировых элит. Сейчас он стал костью в горле российской политической элиты. Не исключен вариант того, что в скором времени образование станет лоскутно-мозаичным и принципиально бессистемным, а наука перейдет в руки класса господ, и тем самым станет жреческой монополией. Недаром мировые фонды выделяют средства на изучение каких-то малоактуальных проблем, но обходят стороной, к примеру, проблему гипербуржуазии и вообще проблемы глобальных мировых процессов. О достойном будущем России не может быть и речи, пока интеллектуальная сфера ее бытия ограничена и выхолощена западными стандартами, не обогащающими, а наоборот, еще более выбраковывающими некогда великую вузовскую систему. В этом смысле прав Мишель Фуко, связавший в единую сеть власть и знание.
Кроме того, современное образование трудно назвать по-настоящему современным [modern], так как в постиндустриальном мире идет такое стремительное развитие технологий и расширение информационной матрицы, что содержательные характеристики прежней образовательной модели с неизбежностью устаревают все больше и больше. Все, что написано сейчас, может устареть уже в момент публикации. Образование должно идти в ногу со временем, а не быть догматичным и ригидным, обращенным во вчерашний день, каковым оно является до сих пор. Его главная цель – умело схватывать нововведения, использовать их и обучать им, а не, отрицая новшества, гордо поднимать голову, изрекая из себя пафосные [и теперь уже бессмысленные] слова типа «у нас классическое образование, и оно должно оставаться таковым!». Оставаясь таковым, оно указывает на свою неадекватность современному миру. С его помощью не только невозможно решить актуальные проблемы, но зачастую оно не позволяет даже их увидеть. Кроме того, образование должно не только фактуально нагружать голову студента, но и учить его мыслить, предоставлять не только факты (многие из них действительно бесполезные), но и методологию. Возникает вопрос: на что рассчитан Болонский процесс – на улучшение качества образования, на его мобильность, на его осовременивание или же на создание пропасти между малочисленной элитой, достойной обучения, и многочисленными социальными низами, в образованности которых вершители сего процесса не особо заинтересованы? В этом же ключе достойно внимания новое изобретение – ЕГЭ, тесты которого не способны актуализировать мышление выпускника, но лишь «проверяют» его память, оставаясь малообъективным средством для оценки знаний. Да и ориентация на Америку в образовании, мягко говоря, вряд ли оптимальна и современна, так как Америка с ее пониженными требованиями к студенту и образовательным техницизмом – не авторитет. Известно, что интеллектуальный уровень среднего американского выпускника вуза кое-как дотягивает до интеллектуального уровня среднего российского выпускника колледжа или техникума, что говорит о близости понятий американизации и олигофренизации. Я не вижу ничего прогрессивного в переходе от нашей самобытной модели специалитета к модели бакалавриата-магистратуры, и многие ученые со мной согласятся. Вместе с тем, после введения этой «облегченной» (очень мягко выражаясь) модели образования, начнут сокращаться рабочие места профессоров, которые, вооружившись серьезными требованиями к студентам, действительно хотят дать своим подопечным полноценное образование; до примитивизма простые требования системы и справедливо-высокие индивидуальные требования окажутся несовместимыми, а система всегда побеждает проявления индивидуализма.
О многом говорит засилье низового уровня массовой культуры (китча), который характеризуется духовной импотенцией, безнравственностью, примитивизмом, [часто] культом насилия, потребительством, принципом «казаться, а не быть» и вообще возбуждением низших потребностей. Конечно, можно считать китч неотъемлемой частью массовой культуры, развитой в условиях постиндустриального общества, и в качестве причин его распространения выделять сугубо внутренние явления социума, в котором китч имеет место быть. Однако – и на это указывают некоторые исследователи[290] – есть основания полагать, что культура потребительства в целях идеологической диверсии насаждается целенаправленно Америкой для растления нашей молодежи. Вспомним перестроечное и постперестроечное время, когда американские блокбастеры наводнили почти все телевизионное пространство нашей страны, а идеалами молодежи выступали герои Шварценеггера и Ван Дамма. Нельзя сказать, что все они пропагандировали культ насилия, но можно однозначно заявить, что он красной нитью пронизывал большую часть кинематографического рынка. Сейчас и в России [возможно, ради нравственного выхолащивания] снимаются такие фильмы, как «Бригада», где в лице обаятельного бандита романтизируется преступность и образ жизни «братков». То же самое можно сказать про музыку [или скорее псевдомузыку], именуемую шансоном, тексты коей изобилуют тюремным романтизмом, в котором здоровое общество явно не нуждается. Вообще, в соответствующей кинематографии главными героями выступают бесчестные люди; их аморализм позволяет им достигать верхов на социальной лестнице, в то время как честные рабочие показаны в виде бедных и неудачливых персонажей, достойных только осмеяния. Конечно, нельзя сказать так про все фильмы, снимаемые в последние десятилетия, но, как правило, произведения, где поднимаются темы любви к родине, чести, духовности, в меньшей степени рекламируются и получают меньшую популярность, существуя скорее только для поддержания принципа разнообразия. Проблема бескультуризации коренится не только в кино и музыке, но и находит свое воплощение в ток-шоу, литературе и т.д. Так, широко распространенное телевизионное явление «Дом», «Дом 2», по-моему, призвано не только добавлять в жизнь зрителя на время просмотра изюминку отдыха и развлечения, но и разрушать семейные ценности.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52
