может быть своего собственного опыта, например прошлое, то нам приходится
полагаться также и на авторитет других. Те предметы, которые в силу
авторитета других людей мы считаем истинными, тоже являются предметами
опыта. Полагаясь на авторитет других, мы верим в то, что вероятно. Мы
часто считаем вероятным то, что на самом деле невероятно, но как раз
невероятное и бывает зачастую истинным.
Опыт учит, следовательно, только тому, каковы предметы, а не тому, какими
они должны быть. Познание того, какими предметы должны быть, возникает
только из сущности, из понятия вещи. Только это познание есть истинное
познание. Так как мы учимся познавать основы предмета исходя из понятия,
нам нужно познать также понятия правовых, моральных и религиозных
определений.
Определяя, что является справедливым и добрым, мы можем придерживаться
прежде всего опыта вообще, и в первую очередь - внешнего опыта, а именно -
обычного течения вещей. Мы можем видеть, что считается справедливым и
добрым, или, лучше сказать, что на деле оправдывает себя как справедливое
и доброе. Здесь, однако, следует заметить: 1) для того, чтобы знать, какие
поступки справедливы, добры, а какие несправедливы, злы, нужно уже заранее
иметь понятие о справедливом и добром; 2) следовательно, если бы мы
захотели придерживаться того, что обычное течение вещей показывает в
качестве имеющего именно такое значение, то у пас не получилось бы ничего
определенного. Все зависело бы, если говорить о результатах, об опыте,
который мы приобретаем, от точки зрения. В обычном течении вещей именно
потому, что оно само и есть вот это разнообразие событий, каждый может
найти подтверждение для своей субъективной точки зрения, как бы она ни
отличалась от других.
Но существует, кроме того, также и внутренний опыт в отношении
справедливого, доброго и религиозного. При посредстве чувства. Мы
высказываем суждение, что вот в таком-то образе действий есть нечто доброе
или злое; есть у нас и религиозное чувство, религия нас волнует. Одобрение
или неодобрение, выражаемое чувством, не содержит в себе ничего, кроме
непосредственного высказывания, уверения, что нечто является именно таким
или таким не является. Чувство не указывает оснований и не руководствуется
основаниями. Какое чувство у нас, чувство одобрения или неодобрения, - это
фактически только опыт души. Но чувство вообще непостоянно и изменчиво.
Сейчас оно такое, потом - иное. Чувство по сути дела есть нечто
субъективное. Каков предмет в чувстве, таков он только во мне как
особенном индивиде. Если я говорю: я чувствую нечто пот так или: таким
представляется нечто моей душе, то этим я говорю, что оно таково только во
мне. Я оставляю нерешенным, таково ли оно и в других людях. Если я в чем-
то ссыпаюсь только на свое чувство, значит, я не хочу утруждать себя
рассмотрением оснований и, стало быть, не хочу согласиться со всеобщим. Я
ухожу в этом случае в себя и выражаю только то, какова вещь во мне, а не
то, какова она сама по себе объективно и вообще. Объективное, всеобщее
есть нечто относящееся к рассуждению , или, лучше сказать, понятие.
Если действительно хочешь узнать, что такое роза, гвоздика, дуб и т. д.,
иначе говоря, хочешь постигнуть их понятие, то прежде нужно постигнуть
более высокое понятие, лежащее в их основе, здесь, следовательно, понятие
«растение», а чтобы в свою очередь постигнуть понятие «растение», опять-
таки нужно постигнуть более высокое понятие, от которого зависит понятие
«растение», а именно - понятие «органическое тело». - Чтобы иметь
представление о телах, поверхностях, линиях и точках, нужно иметь
представление о пространстве, потому что пространство есть всеобщее, тела
же, поверхности и т. д. суть только особенные определения в пространстве.
Таким же образом будущее, прошедшее и настоящее предполагают в качестве
своего всеобщего основания время, и точно таким же образом обстоит дело с
правом, долгом и религией, ибо они являются особенными определениями
сознания, а сознание - их всеобщим основанием.
§ 3
Сознавая, мы обычно имеем перед собой предмет, иначе говоря, знаем только о
предмете и не знаем о себе. Но в нас-то главным образом и существует Я.
Если мы представляем себе всего-навсего лишь предмет, то мы сознаем, и
сознаем именно предмет. Если же мы представляем себе сознание, то мы
сознаем то, как мы сознаем, иначе говоря, мы обладаем тогда сознанием
своего сознания. В своей повседневной жизни мы хотя и обладаем сознанием,
но не сознаем того, что мы есть сознание; многим, начиная с присущего
нашему телу, мы обладаем бессознательно; например, жизненные отправления,
необходимые для нашего самосохранения, мы совершаем и тогда, когда об их
характере у нас нет еще сколько-нибудь точного представления, последнее мы
приобретаем лишь в науке. Духовно мы тоже суть многое такое, чего мы не
знаем. Внешние предметы нашего сознания - это такие предметы, которые
"мы"отличаем от себя и которым приписываем независимое от нас
существование. Внутренними же предметами называются опредслоция, иначе
говоря, способности, силы нашего Я. Они не существуют вне друг друга, а
то, в чем они существуют, как раз и есть Я. Сознание бывает либо
теоретическим, либо практическим.
§ 4
Теоретическое сознание рассматривает то, что есть и оставляет все это так,
как есть. Практическое же сознание является деятельным, оно не оставляет
того, что есть, таким же, а совершает в нем изменения и само создает
определения и предметы. В сознании, таким образом, налицо Я и предмет,
при этом либо Я бывает определено предметом, либо предмет мною. В первом
случае я действую теоретически. Я беру определения предмета в том виде,
как они есть. Я оставляю предмет таким, каков он есть, и стараюсь прппсстп
свои представления в соответствие с ним. У меня свои определения, у
предмета свои. Каков предмет, таким должно быть и содержание моего пред
ставления. Определения предмета, как таковые, являются тут для меня
правилами. Истина моих представлений в том и состоит, что они согласуются
с характером и определениями самого предмета. Закон нашего сознания,
поскольку оно выступает как теоретическое сознание, состоит не в том,
чтобы воспринимать предметы совершенно пассивно, а в том, что оно должно
для того, чтобы воспринимать предметы, направить на это свою деятельность.
Мы можем нечто воспринимать и тем не менее не сознавать воспринимаемого,
если не направим на это своей деятельности. Эта активность в восприятии
есть внимание.
§ 5
Представления, приобретаемые нами благодаря вниманию, мы приводим внутри
пас в движение посредством воображения, деятельность которого состоит в
том, что оно, когда мы созерцаем какой-нибудь предмет, вызывает в нас
образ другого предмета, который как-то связан или был связан с первым.
Совсем не обязательно, чтобы предмет, с которым воображение связывает
образ другого предмета, был непосредственно перед нами, он может быть
перед нами хотя бы только в нашем представлении. Самым распространенным
созданием воображения является язык. Язык состоит из внешних знаков и
звуков, посредством которых мы и сообщаем то, что думаем, чувствуем или
ощущаем. Язык состоит из слов, слова же представляют собой не что иное,
как знаки мыслей. Для этих знаков письмо в свою очередь дает знаки,
составляемые из букв. Оно позволяет нам сообщать свои мысли, не прибегая к
разговору. Иероглифическое письмо отличается от буквенного письма тем, что
оно непосредственно заключает в себе целые мысли. В речи чувственно
присутствует определенный ряд звуков. Мы обладаем в ней созерцанием ряда
звуков. Но мы не останавливаемся на этом впечатлении, наше воображение
связывает с ним представление о некотором неприсутствующем предмете.
Здесь, таким образом, налицо два момента: чувственное определение и
связанное с ним иное представление. Представление выступает здесь
исключительно как сущность и как значение предмета, присутствующего в
чувстве, каковой вследствии этого является просто знаком. Здесь данное нам
содержание противостоит содержанию, которое создано нами.
§ 6
В повседневной жизни представление и мышление путают друг с другом и
называют мышлением даже то, что является лишь представлением воображения.
Представляя, мы имеем перед собою вещь также и по ее несущественному
внешнему существованию. Мысля же, мы отделяем от вещи все несущественное,
чисто внешнее и сосредоточиваем внимание только на ее существенных чертах.
Мышление через внешнее явление добирается до внутренней природы вещи и
делает ее своим предметом. Все случайное оно опускает. Оно берет вещь не
такой, какова она как непосредственное явление, а отделяет несущественное
от существенного и, следовательно, абстрагируется от несущественного.
Созерцая, мы имеем перед собой единичные предметы. Мышление соотносит их
друг с другом, иначе говоря, сравнивает их. Сравнивая, оно отмечает общее
между ними, а то, чем они отличаются друг от друга, опускает и таким
образом, получает всеобщие представления. Всеобщее представление содержит
меньше определенности, чем единичный предмет, входящий в эту всеобщность,
ибо всеобщее как раз и получают только путем опускания единичного. Зато
охватывает собой всеобщее больше, т. е. имеет гораздо больший объем. В том
случае, когда мышление создает всеобщий предмет, мышлению принадлежит
деятельность абстрагирования, а вместе с ней и форма всеобщности, как,
например, во всеобщем предмете «человек». Содержание же всеобщего предмета
мышлению как абстрагированию не принадлежит, а дано мышлению и существует
вне и независимо от него.
Мышлению принадлежат, кроме того, многочисленные определения, выражающие ту
взаимосвязь между различными явлениями, которая всеобща и необходима.
Взаимосвязь между явлениями, как она дана в чувственном созерцании, - это
лишь внешняя, случайная взаимосвязь, которая может быть такой или же не
такой. Например, камень, упав на мягкую массу, оставляет на ней отпечаток.
В чувственном созерцании дано падение камня и то, что вслед за этим по
времени появилось углубление в том месте массы, где ее коснулся камень.
Оба этих явления - падение камня и углубление в массе - следовали друг за
другом во времени. Однако взаимосвязь эта еще не содержит в себе
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17
