2. Однако по форме я нахожусь тут также и в равенстве с самим собой, иначе
говоря, являюсь свободным, потому что я, ввиду того что я так определен,
рассматриваю себя одновременно и как нечто чуждое, иначе говоря, отличаю
от себя, от Я состояние этой определенности, ибо так ходить, смотреть -
это во мне не от природы, а потому, что я сам внес это в свою волю. В
данном отношении это явно есть вместо с тем и совсем не чуждое мне, ибо я
сделал это своим и это представляет собой мою волю.
Итак, упомянутая свобода есть формальная свобода, потому что при равенстве
с самим собой во мне налицо одновременно и неравенство с самим собой,
иначе говоря, во мне есть также и нечто ограниченное. Когда в обыденной
жизни мы говорим о свободе, то обыкновенно понимаем под ней произвол, т.
е. относительную свободу, состоящую в том, что я могу что-то делать или не
делать. При ограниченной воле мы можем обладать формальной свободой лишь в
той мере, в какой отличаем от себя все это определенное, иначе говоря, в
той мере, в какой подвергаем его рефлексии, а это значит,
что мы также и выше его. Когда мы охвачены страстью или действуем
побуждаемые природой, мы не обладаем формальной свободой, так как наше Я
целиком поглощено этим чувством, последнее не кажется нам ограниченным.
Здесь наше Я не находится одновременно также и вне, не отличает себя от
этого чувства.
§ 20
Абсолютно свободная воля отличается от относительно свободной, или
произвола, тем, что предметом абсолютной воли является только она сама, а
предметом относительной - нечто ограниченное. Относительную волю, например
вожделение, интересует лишь предмет. Абсолютная воля отличается, однако, и
от упрямства. Последнее имеет то общее с абсолютной волей, что оно дорожит
не столько сутью дела, сколько волей как волей, тем, чтобы считались
именно с его волей. Одно от другого отличить нетрудно. Упрямый настаивает
на своей воле только потому, что это его воля, он настаивает на ней без
разумного основания, т. е. без того, чтобы его воля представляла собой
нечто имеющее всеобщую ценность. Насколько необходимо, чтобы силой воли
обладал тот, кто упорен в достижении разумной цели, настолько же и
отвратительно упрямство, ибо оно представляет собой нечто совершенно
единичное и исключающее иное. Истинно свободная воля по имеет случайного
содержания. Только она сама не случайна.
§ 21
Чистую волю не интересует какая-либо особенность. Воля же, придающая
значение какой-либо особенности, представляет собой произвол, ибо
последний обладает ограниченным интересом и берет свои определения из
природных побуждений и склонностей. Такое содержание дано воле, а не
положено ею абсолютно. Основной принцип воли состоит в том, следовательно,
чтобы осуществлялась и сохранялась ее свобода. Кроме этого, правда, воля
желает еще многих определений. У нее есть еще разного рода определенные
цели, учреждения, состояния и т. д., однако они не являются целями воли
сами по себе, а являются целями потому, что служат средствами и условиями
для осуществления свободы воли, которое делает учреждения и законы
необходимыми для ограничения произвола, склонностей, голого изволения и
вообще побуждений и желании, которые относятся к одним только природным
целям. Например, воспитание имеет цель сделать человека самостоятельным
существом, т. е. существом со свободной волей. Для этого детям запрещают
многое из того, что им хочется. Они должны научиться повиновению, чтобы
были сняты их единичная или собственная воля и их зависимость от
чувственных склонностей и желаний; таким образом, воля их сделается
свободной.
§ 22
Человек - свободное существо. Это составляет основное определение его
природы. Но кроме этого у него есть еще и другие необходимые потребности,
особенные цели и побуждения, например стремление к познанию, к сохранению
своей жизни, своего здоровья и т. д. Право не интересуется человеком в
плане этих особенных определений. Оно не ставит себе целью содействовать
ему в отношении этих определений или оказывать ему тут какую-то особую
помощь.
Во-вторых. Право не зависит от того намерения, которое ты имеешь. Можно
делать что-нибудь с весьма благим намерением, но поступок от этого не
становится законным, а вопреки тому может быть противозаконным. С другой
стороны, какой-нибудь поступок, например защита мной своей собственности,
может быть вполне законным и все же злонамеренным поступком, если я при
этом забочусь не столько о праве, сколько о том, чтобы причинить вред
другому. На право, как таковое, это намерение не имеет никакого влияния.
В-третьих. Право не связано с [внутренней] убежденностью в том,
соответствует или противоречит праву совершаемое мной. Это имеет место
особенно при наказании. Преступника, правда, стараются убедить, чтос ним
поступают справедливою Но существует такое убеждение или его нет, это не
оказывает никакого влияния на право, которое к нему применено.
Наконец, право не придает значения также и тому умонастроению, с которым
что-либо совершают. Очень часто бывает, что право не нарушают только из-за
страха пород наказанием или перед другими неприятными последствиями
вообще, например из страха утратить свое доброе имя, дискредитировать
себя. Или же можно, осуществляя свое право, думать, что за это будешь
вознагражден в загробной жизни. Право, как таковое, не зависит от этих
умонастроений.
§ 23
Право и мораль отличаются друг от друга. Нечто вполне позволительное с
точки зрения права может быть чем-то таким, что моралью запрещается.
Право, например, разрешает мне распоряжаться своим имуществом, совершенно
не определяя пределов этого распоряжения, и только мораль содержит
определения, которые его ограничивают. Может казаться, будто мораль
разрешает много такого, чего не разрешает право. Однако мораль требует не
только соблюдения права по отношению к другим, а, напротив того, соединяет
с правом умонастроение, состоящее в том, чтобы уважать право ради права.
Мораль требует даже, чтобы прежде всего было соблюдено право и лишь после
того, как оно исчерпано, вступали бы в действие моральные определения.
Чтобы поступок имел моральную ценность, необходимо понимание того,
справедлив он или несправедлив, является он хорошим или дурным. То, что
называют невинностью детей или нецивилизованных народов, не есть еще
моральность. Дети или такие народы не совершают многих дурных поступков,
потому что не имеют о них еще никакого представления, потому что вообще
нот еще налицо тех условий, при которых только и становятся возможными
таковые. Подобное несовершение дурных поступков не имеет никакой моральной
ценности. Но и совершают-то они поступки, которые, согласуясь с моралью,
моральными тем не менее вовсе не являются, поскольку они еще не понимают
природы поступка, не знают, является он хорошим или дурным.
Собственному убеждению противостоит простая вера, основанная на авторитете
других. Чтобы мой поступок имел моральную ценность, с ним должно быть
связано мое убеждение. Поступок должен быть в полном смысле моим. Если же
я действую, полагаясь на авторитет других, то поступок не вполне мой: в
этом случае во мне действует чужое убеждение.
Бывают, однако, и такие обстоятельства, при которых является моральным
действовать именно в силу повиновения и согласно авторитету других.
Первоначально человек следует своим природным склонностям боз размышления
или с еще односторонними, косвенными и неправильными рефлексиями, которые
сами еще находятся под властью чувственности. В этом состоянии он должен
научиться повиноваться, ибо его воля еще не является разумной волей.
Благодаря этому повиновению вырабатывается то негативное, что он учится
отказываться от чувственных желаний, и только таким путем человек
достигает самостоятельности. Он всегда в этой севере повинуется другому:
ничуть не больше и ничуть не меньше, когда исполняет свою собственную в
целом еще чувственную волю или когда исполняет волю другого. Как существо
природы он находится отчасти под властью внешних пещей, с другой же
стороны, эти склонности и вожделения представляют собой нечто
непосредственное, ограниченное, несвободное, это не его истинная воля, а
нечто другое. Повиновение закону разума - это повиновение моей
несущественной природе, которая находится под властью того, что для нее
является другим. Но с другой стороны, оно представляет собой
самостоятельное определение из самого себя, так как именно этот закон
коренится в моей сущности.
Существенным моментом морали является, следовательно, умонастроение. Оно
заключается в том, что долг исполняется потому, что так нужно.
Следовательно, аморальным является как раз делать что-то из страха перед
наказанием или для того, чтобы приобрести у других хорошее мнение о себе.
Эти мотивы представляют собой гетерогенную, т. е. чужеродную побудительную
причину, ибо они не являются основанием самого дела; иначе говоря, право
тогда рассматривают не как нечто такое, что существует само по себе, а как
нечто зависящее от внешних определений.
Размышления над тем, наказания или награды положены за поступок, имеет,
несмотря на то что ценность поступка не слагается из его последствий,
большое значение. Последствия хорошего поступка могут зачастую причинить
много зла, и, наоборот, среди последствий дурного поступка могут быть и
хорошие. Вообще же думать о последствиях поступка важно потому, что
благодаря этому не останавливаются на непосредственной точке зрения, а
поднимаются над ней. Многостороннее их рассмотрение ведет также к природе
поступков.
§ 24
С правовой точки зрения человек противостоит человеку как абсолютно
свободное существо, с моральной же точки зрения - как существо единичное,
взятое по своему индивидуальному существованию в качестве члена семьи,
друга, в качестве такого-то характера и т. д. Если внешние обстоятельства,
в которых человек находится с другими людьми, таковы, что он исполняет
свое назначение, то это его счастье. Отчасти это благо стоит в зависимости
от его воли, отчасти оно зависит от внешних обстоятельств и от других
людей. Человек является предметом морали именно со стороны своего
особенного наличного бытия, со стороны своего блага, причем мораль требует
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17
