В 103 году до н.э. Киликия переходит под юрисдикцию Рима. Однако только через 40 лет Помпей смог разгромить приморские базы пиратов, фактически контролировавших в тот период восточную часть Средиземного моря и превративших побережье Киликии по существу в независимую «пиратскую республику» античности. Получив такое задание от Сената, Помпеи скрупулезно разделил все Средиземное море на 30 округов, отрядил на каждый округ нужное число кораблей и войск, и в течение всего 60 дней выловил все корабли и разрушил все опорные пункты пиратов.
Некоторое время спустя к Римскому государству была присоединена и Коммахена, располагавшаяся между восточными склонами Тавра и Евфратом. Ее царь Антиох I увековечил себя, а заодно и свое в общем-то ничем не примечательное государство созданием грандиозного религиозного комплекса на вершине горы Немрут-Даг, где и сегодня возвышаются десятки величественных, если не сказать гигантских статуй греческих и митраистских богов и героев, среди которых не последнее место занимает и сам Антиох в образе почитаемого им Геракла.
С распадом державы Александра независимости добилась узкая полоса черноморского побережья, ограниченная с юга хребтом Понтийских гор. Здесь образовались государства Пафлагония (на западе побережья) и Понт (на его востоке), через некоторое время поглотивший своего западного соседа. Основатель местной династии, возводивший свою родословную к персидским царям Митридат I (объявил себя царем в 302 году до н.э.) и его преемники повели агрессивную политику в отношении соседей. Вскоре их владения уже простирались к югу от Понтийского хребта, а на севере Причерноморья – на территории Крыма и Таманского полуострова. Тамошние греческие города добровольно перешли под власть Понтийского царства в обмен на помощь против досаждавших им скифов.
Кстати, именно на территории Понта большинство античных авторов помещало район проживания легендарных амазонок и их столицу Фемискиру. Амазонки якобы основали такие города как Эфес, Смирна, Мирина, завоевали Сирию и совершили поход даже в материковую Грецию. Гипотез о происхождении мифа о народе женщин–воительниц более чем достаточно. Их прообразы видят, например, в скифах/киммерийцах - до знакомства с этими народами греки с всадниками не сталкивались. Или в хеттах - они изображали себя безбородыми, в длинных, почти «женских» одеждах; кроме того, маршруты походов амазонок довольно точно повторяют направления хеттской экспансии. Иногда возникновение легенды о них связывают с закрытыми женскими обществами, группировавшимися вокруг храмов многочисленных в Малой Азии богинь.
Но вернемся в реальность. Эллинизация Понта оставалась поверхностной – персидский и местные компоненты явно превалировали над греческим, хотя ведущая роль и в экономической и в политической жизни здесь принадлежала греческим городам: Трапезунду (сегодня – Трабзон) и Синопе (Синоп). Огромное значение в жизни страны имели древние храмовые центры богини Ма в Комане (около 6000 жриц и жрецов!), богини Анакситы в Зеле и греческого Зевса в Венасе. При Митридате V Эвергете и его сыне Митридате VI Евпаторе во второй половине II – первой половине I века до н.э. Понт вступил в период наивысшего расцвета. Именно эти цари попытались организовать силы эллинистического Востока для отпора римскому завоеванию, хотя еще незадолго до этого римляне рассматривали Понт в качестве дружественного противовеса Пергаму и Вифинии. И основания на то были: понтийские войска участвовали на стороне Рима в третьей Пунической войне, помогали подавить восстание Аристоника.
Создание обширной державы позволило Митридату VI мобилизовать огромную, свыше 100 тыс. человек, армию и флот в 400 кораблей. Понтийский царь заключил договор о дружбе с царем Великой Армении, с могущественной Парфией. Его поддержали Афины. Располагая огромными силами, опираясь на поддержку соседей, Митридат вступил в смертельный поединок с Римом. По его приказу за одну ночь по всей Малой Азии были вырезаны все находившиеся там римские граждане и их семьи, всего более 80 тысяч человек. Рим такого не прощал.
В 87 году до н.э. 30-тысячная армия под командованием римского диктатора Суллы начала наступление в Греции. Высланные против нее понтийские отряды были разбиты, и римляне осадили мятежные Афины. Город держался несколько месяцев, но все-таки был взят штурмом. Решающая битва между понтийской армией и римскими легионами произошла в Беотии при городе Орхомене. Уже в начале боя римские войска были смяты. Лишь личное мужество Суллы - он вырвал легионный штандарт у перепуганного знаменосца и повел своих воинов в контратаку - смогло остановить начавшееся бегство и переломить ход сражения.
После тщательной подготовки Митридат начал свою последнюю войну с Римом, которая длилась без малого десять лет. Понтийцы вновь собрали огромную армию (около ста тысяч пехоты, шестнадцать тысяч кавалерии, сто боевых колесниц). Римляне смогли выставить армию, вдвое меньшую по численности. Тем не менее, победу праздновал Рим, и Митридат с горсткой воинов нашел приют в соседней Армении. Вскоре Понтийский царь «восстал из пепла» и в 67 году до н.э. разбил римский оккупационный корпус. Сенат отрядил для борьбы с ним своего лучшего военачальника, Помпея. С соседями мятежного царя были заключены мирные договора. Политическая изоляция Митридата и хорошее оснащение римской армии обусловили сокрушительное поражение понтийцев при Никополе (66 год до н.э.). Митридат бежал в свои северные владения – в Крым, где вскоре против него восстал его сын Фарнак. Оставленный всеми, Понтийский царь закололся в Пантикапее (сегодня – Керчь). Последняя великая держава эллинистического мира была разгромлена, на ее месте основаны новые римские провинции. Но высказывание Юлия Цезаря «Пришел, увидел, победил», произнесенное после победоносного сражения с армией Фарнака, картины в целом не отражает.
Только в 42 году до н.э. легионы Брута сломили последние очаги сопротивления в Карии и Ликии, чьи отряды у Магнесии сражались на стороне Антиоха. При штурме Ксанфа, столицы ликийской федерации, все боеспособные мужчины города, предав огню акрополь вместе с находившимися в нем женщинами и детьми, предпочли погибнуть с оружием в руках в безнадежно отчаянной вылазке. Они повторили поступок своих предков, которые таким же путем избежали персидского плена пятьсот лет назад.
Через 27 лет Ликия снова восстала, и римской армии понадобилось целых три года для «зачистки» этой сравнительно небольшой области.
Покорив Малую Азию, римляне взяли за практику посылать своих вышедших в отставку консулов правителями или наместниками здешних провинций. Наместник назначался, как правило, на год и в течение этого срока располагал всей полнотой военной, гражданской и судебной власти. Жаловаться на его злоупотребления жители провинций могли лишь после того, как наместник сдавал свои дела преемнику, но такие жалобы редко доходили до начальства. На местное население помимо бремени налогов ложилось содержание и администрации, и расквартированных здесь легионов. Но особенно разорительной была деятельность римских публиканов. Их компании, бравшие на откуп сбор налогов в провинциях, вносили в римскую казну заранее определенные суммы, а затем выколачивали их из местного населения с большими процентами.
Ситуация стала меняться к лучшему после окончания затяжной гражданской войны, приведшей на римский трон племянника Цезаря, Октавиана Августа. Первый император Рима принялся бороться со злоупотреблениями наместников, принимал меры к восстановлению провинций, пострадавших во время боевых действий и стихийных катаклизмов, развернул активное городское и дорожное строительство (некоторые участки дорог, построенных тогда, используются в турецкой глубинке и сегодня). Отстраиваются города, устанавливаются общеимперские торговые связи. Это было время расцвета Эфеса, Милета, Смирны. Возводятся грандиозные архитектурные комплексы, такие как храм Аполлона в Дидимах, лечебно-религиозный центр Асклепион в Пергаме, огромные театры в Эфесе и Аспендосе. Эти сооружения и в сегодняшнем состоянии производят сильнейшее впечатление гармоничной монументальностью. Идея безопасности, стабильности и процветания под эгидой императора, «римского мира» (pax romana) становится девизом и идеалом римского владычества. Ее возвеличивает Плиний, ее прославляет Плутарх, называя «Вечный город» «якорем, который навсегда приютил в гавани мир, долго обуреваемый и блуждавший без кормчего».
Одновременно шло крушение идейных устоев античности. «Свои» боги стали неинтересны разноплеменному народу Империи, а официозный культ Римского императора, призванный сцементировать многонациональное государство, мог устроить разве что чиновников. Все больше неофитов жаждало испить воды истины из источника персидского Митры, египетских Изиды и Сераписа. Властителями умов становились маги и проповедники, утверждавшие, что мир создан ни то по ошибке, ни то от скуки каким-то Демиургом, который сразу после творения про этот мир забыл. И теперь вся надежда на заинтересованность в наших с тобой судьбах всеобъемлющей и предвечной Плеромы, совершенной, но заблудшей Софии или Гермеса. Но, конечно, не того Гермеса, который покровительствует купцам и жуликам (что, впрочем, одно и то же), носит сандалии с потешными крылышками и состоит у Олимпийцев на побегушках, а Гермеса Трисмегиста - Трижды Величайшего, кого в Египте звали Отцом Мудрости и кто в своих скрижалях принес Абсолютное Знание в наш злобный и ущербный мир.
* * *
Весенним днем 47 года от Рождества Спасителя в тесную гавань Атталии вошел кипрский торговый корабль. По мосткам, переброшенным с палубы на пристань, среди вымотанных качкой, заблеванных пассажиров, кошелок и блеющих коз на берег сошли трое странников в стоптанных сандалиях, латаных хитонах, со сбитыми посохами и тощими дорожными сумками за спиной. Двое молодых, похожих друг на друга как две капли воды, следовали за своим старшим спутником, на вид которому можно было дать и тридцать, и сорок лет. Он уверенно шел сквозь хаос галдящей толпы матросов, носильщиков, воров, стражников, проституток и торговцев, как будто знал, куда нужно идти, хотя никогда раньше в этом городе не бывал. Шел так, словно ему была ведома Дорога.
В еще недавней, но уже навсегда забытой жизни его звали Савл, и был он презираемым всеми сборщиком податей. С тем, чтобы его перестали презирать и начали бояться, он стал выслеживать и выдавать римским ищейкам учеников и последователей одного еврея, который проповедовал безумные и опасные вещи и, говорят, даже называл себя царем иудеев. Дабы не сделал он безумными многих, его схватили где-то неподалеку от Иерусалима и казнили. А последователей его объявили вне закона, разрешили выслеживать и выдавать римлянам. Даже иногда награждали за это.
Но однажды Савлу открылась Истина и Истина ослепила его и говорила с ним и оказалась Тем Самым Евреем. Прозрев, Савл изменил жизнь и самое свое имя и пришел к ученикам Того Еврея и был принят ими как брат. Теперь он здесь, в Памфилии, и обязательно должен рассказать всем, что Истина есть и есть Дорога, ведущая к ней, и показать эту Дорогу, которая всегда начинается здесь, рядом с каждым – нужно только ступить на нее.
Впрочем, это уже начало совсем другой истории.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13
