действия этого инстинкта, так и сугубо эгоистический. Ведь в конечном счете
всякое "не убий" по отношению к другому субъекту создает условия для
индивидуальной безопасности того, кто сам соблюдает этот принцип. Я говорю:
в основе альтруизма всегда лежит эгоистическое начало.
А кроме того, соблюдение подобной заповеди носит безусловно социальную
причинность. Человек - существо социальное, само его бытие возможно только
как бытие общественное. Личность определяет развитие общества, но общество
- среда становления человека. Без социума человеку просто невозможно
состояться как личность. Поступки человека, его нравственные падения и
взлеты, творения - все это реализуется и вообще делается возможным только
через отношения с общественной средой. Однако и социум не может
существовать без определенной упорядоченности отношений между его
индивидуальными составляющими.
Отсюда естественно-социальная обусловленность набора правил, которыми
должен руководствоваться человек для сохранения не только себя, но и среды
своего воплощения. Эти принципы оценки причинности тех или иных
поведенческих норм легко просматриваются в любом из зафиксированных
религиозным сознанием "божественных" предписаний.
Возьмите даже менее очевидный, чем "не убий", пример: заповедь "не
прелюбодействуй", т.е. не создавай предпосылок для разрушения моногамности
семьи. Здесь также многими философами и теологами напущено достаточно
тумана, который мешает рассмотреть причинно-следственную связь моногамности
с утверждением в обществе частной собственности, превращением семьи в
наиболее эффективную производственно-потребительскую ячейку.
Подробно на проблемах семьи и связанными с ней нравственными установками мы
остановимся позже. Сейчас лишь добавлю, что с такой же убедительностью
можно дать объяснение возникновению "семейных" заповедей и с биологической
точки зрения: чем прочней институт семьи, тем надежнее воспроизводство
человека как вида. При этом инстинктивное требование обеспечения
стабильности семьи, как основной ячейки биологического воспроизводства,
закрепляется в общественном сознании с помощью моральной формулы,
соответствующей уровню миропонимания на момент осознания этого требования.
В этом легко убедиться, обратившись к наблюдениям этнографов, описывающих
семейные отношения у народов, у которых нет закрепленной в обычае
моногамности. Там общепринятые отношения между членами семей да и сами
семьи носят иной характер, однако и они не противоречат требованию
закрепления стабильности ячейки биологического воспроизводства.
При этом в действии чисто биологических и социальных инстинктов, как
побудительных импульсов для реализации подобных этических норм, при желании
можно найти столько же "мистического" сколько и в "страхе Божьем". И уж
если иронизировать над извечной темой адьюльтера, то можно сказать, что тот
же страх Божий одинаково безуспешно препятствует пылкому любовнику
возжелать соблазнения жены своего ближнего, как и вполне реальная угроза
получить "в глаз" от ревнивого мужа, стоящего на страже своей
собственности.
Ирония иронией, но до недавнего времени совершенно непостижимым
представлялось то, что проявляется с безусловностью всеобщего закона: любое
явление, с которым мы сталкиваемся в процессе миропонимания, может быть
самодостаточно и непротиворечиво объяснено как с идеалистической, так и
естественно-природной и социологической точки зрения.
Отсюда несколько важных выводов, на которых может быть основана
непротиворечивая мировоззренческая система:
1. В смысле миропостижения вообще и определения нравственных и этических
идеалов добросовестное (т.е. лишенное сознательных спекуляций)
теологическое и материалистическое миропонимание и методология приводят к
одинаково непротиворечивым результатам.
В морально-этической сфере это вполне очевидно и применимо, кстати, не
только к позитивным (подобным библейским заповедям) нормам. Сравните,
например, христианскую (это в той же мере относится к исламу и другим
мировым религиям) и коммунистическую системы морали. И та, и другая не
лишены весьма существенной доли лицемерия и ограниченности.
Мне пришлось пережить настоящее потрясение, когда я пытался, например,
понять смысл ветхозаветной и евангельской установки, что спасен может быть
только уверовавший. Постигая ее смысл, я часто в беседах и дискуссиях с
православными иерархами, протестантскими проповедниками задавал один и тот
же вопрос: представьте погибшего в возрасте пяти лет ребенка, который не
совершил в своей жизни ничего греховного и не успел нарушить ни одну из
заповедей, но не успел познать Бога. Сколь же мстительным и бездушным надо
быть, чтобы отказать ему в судный день в спасении, чтобы чистую душу этого
ребенка ввергнуть в геенну огненную только потому, что Бог не успел войти в
нее! Как может церковь так безбожно унижать Бога?
Представьте дикаря, ведущего естественный образ жизни среди девственной
природы. Это тоже безгрешное дитя мира, которое по своей природе могло за
всю свою жизнь не сделать ничего такого, что было бы противно
общечеловеческой морали. Однако если к нему не явился Бог, он тоже не
достоин спасения. Чем хуже он покаявшегося грешника, которому и после
десятка загубленных душ, открыта дорога на небо согласно христианской
морали?
И если в трудах святых старцев я еще встречал справедливость: спасен будет
каждый по делам его, то в церквах я слышал только одно: спасен будет только
уверовавший.
Мы все дружно объявляем безнравственным классовый характер коммунистической
морали. Однако чем лучше церковное христианское лицемерие, лишающее
благодати, скажем, мусульманина, который Бога называет не Отче наш, а
Аллах, лицемерия коммунистического, которое добродетельной считает
классовую ненависть к ближнему своему?
Применительно к сфере познания мира мой тезис о равнозначности и
непротиворечивости результатов не столь очевиден. Однако и здесь мы можем
увидеть то, что сближает теологическую и естественно-научную методологию
познания. Сравнительный анализ теологических и собственно научных систем
показывает, что и та и другая с одной стороны склонны к "мифологизму" (т.е.
определенным условностям), а с другой - как это не может ни показаться
многим странным - не являются взаимоисключающими.
И действительно, буквальная картина сотворения мира и человека Богом столь
же условна и мифологична, сколь условны и в определенном смысле мифологичны
были аристотелевский геоцентризм или планетарная модель атома. Подобные
"мифы" (описательно-объяснительные системы) возникают и совершенствуются,
они могут быть более консервативными или иносказательными, как
теологические мифы, или более динамичными и основанными на более конкретных
образах, как научные, но все они - результат обусловленного определенным
уровнем знаний отражения в человеческом сознании реальных явлений.
В этом отношении весьма показательным может стать сопоставление
религиозного сказания о сотворении женщины из ребра Адама и реальных опытов
по клонированию живых организмов.
Что же касается непротиворечивости теологического и научного миропонимания,
то оно может быть основано, так сказать, на четком разделении сфер ведения.
Объективированное Богом бытие или небытие, превращенное им в земную твердь
и хляби небесные, свет и тьму, растительный и животный мир - есть суть
отторгнутое от Бога и потому развивающееся уж не по трансцендентальным
законам, а по законам онтологическим, т.е. законам бытия, которые постижимы
для действующего в нем человека с помощью доступной методологии и
инструментария.
2.Нельзя проникнуть в тайны Трансцендентальности, находясь в
объективированном мире. Все, что человек получает от инобытия, опосредуется
объективированностью, переводится на ее язык и отражается в нас в системе
ее сигналов.
Человек - это младенец в утробе матери-природы. Все, что он получает,
проходит через ее тело. Но что подлинно находится Вне ее, вы узнаете только
после своего нового рождения.
3.Подобно физической теории относительности существует и гносеологическая,
мировоззренческая теория относительности, основными постулатами которой
являются:
- практический результат добросовестного (следующего достоверно
установленным фактам) исследования не зависит от изначальной
мировоззренческой установки и не может быть использован для ее
доказательства или опровержения. Например, установление факта эволюционного
развития, видового и внутривидового отбора не опровергает и не доказывает
божественного происхождения живого мира, ибо исходным пунктом эволюции
может быть равнозначно как самозарождение в результате случайного сочетания
молекул, так и творческий акт Бога.
- тип мировоззренческой системы (идеалистическая или естественно-природная)
не может быть выведен из конкретных фактов в силу присущей им "врожденной"
дуалистичности.
Как оборотная сторона этой мировоззренческой теории относительности:
критерий здравости и жизнеспособности любой теории - ее непротиворечивость
принципу мировоззренческого дуализма.
Я не считаю свою мировоззренческую модель абсолютной истиной. Я считаю ее
адекватной сегодняшним возможностям миропонимания. При этом стоит заметить,
что на качественных переломах человеческой истории неизбежно появляются
мировоззренческие системы, которые объясняют с достаточной для этого этапа
точностью мир, создают своеобразные опорные ступени стабильности для
дальнейшего движения человеческого разума. Я строю подобную систему-
ступеньку для того, чтобы Вы могли приподняться и увидеть новые горизонты,
открывающиеся нам в третьем тысячелетии.
О непротиворечивости идеального и материального говорили многие философы,
но до сих пор это было только частным мнением. Сегодня человечество уже
достаточно созрело для того, чтобы принять мировоззренческий плюрализм не
как эклектику, а как гармонизирующую миропостижение всеобщую систему.
Назад к содержанию
Книга первая. Человек
1.Смысл бытия, смысл жизни
Ты и есть избранник Божий, если познал то, что есть истинно сокровенное в
Святом писании, если проникся этим сокровенным, если живешь по
сокровенному.
Меня всегда поражало, что большинство религиозных философов,
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18
