счастье, на удовлетворение своих потребностей стало лозунгом движений,
направленных против нового типа власти.
С этим Фуко связывает то обстоятельство, что в XIX в. медицина,
педагогика, юриспруденция уделяют отклонениям все большее и большее
внимание, а психиатрия начинает открывать все больше и больше различных
типов отклонений. Перед лицом такого множества возможных отклонений
мобилизуются различные формы власти, контролирующие индивида и сверяющие
его с нормой: власть врачей, психиатров, педагогов, родителей. Все эти
направления и типы власти поддерживают, обусловливают, подкрепляют друг
друга. Эти процессы происходят на уровне семьи и частной жизни человека. Но
они поддерживают систему власти и сами поддерживаются ею в масштабе всего
общества, потому что постоянный контроль за сексуальной нормальностью как
ничто другое приучает человека быть объектом процедур власти, быть под
неусыпным надзором, сопоставлять себя с нормой и оценивать себя по степени
соответствия ей [26].
В таком контексте становится объяснимым формирование представления о
безумии как приоткрывающем опасную тайну сущности человека, связанную с его
телом и инстинктами [28, 38]. Идея человека, свободного от всякой
органической, вещественной (природной) зависимости, долгое время оставалась
господствующим мифом, ради которого мы соглашались страдать, мы наказывали
других за то, что они выбирали другой путь. Собственное тело воспринималось
как что-то греховное, доставшееся человеку в наследство от животных. Каждое
плотское желание подвергалось цензуре, поскольку изначально считалось
порочным. Контроль над сексуальным поведением, в частности, путем
детализации нормы и более детального анализа отклонений, приобретал все
большее значение [26]. Аналогично и контроль за изменением сознания с
помощью психоактивных препаратов является проявлением характерного для
современной эпохи "власти над живым", контролем над самими мыслями. В
сущности, это проявление борьбы за власть. Недоверие к природной сущности
человека определяет маниакальное стремление нашей культуры искоренить
растения, изменяющие сознание. Этим недоверием оправдывается уклонение от
внутренней работы, от решения задач личностного роста, и, конечно, контроль
над психоактивной пищей [12, 37].
"Культура Партнерства" и "Культура Владычества". Переход к запрещению
психоделиков.
Таким образом, архаичные общества - "Культура Партнерства" - сменились
современной "Культурой Владычества".
Истоки этой борьбы двух культур лежат в тех временах, когда возникло
церковно-христианское мировоззрение. В течении многих тысячелетий
врожденный мистицизм человека облекался в самые разные мифологические
образы и системы представлений, чтобы, освобождаясь от них, создавать новые
доктрины вокруг все того же чувства сопричастности человека Божественной
Игре..
Матриархат - одна из возможных формаций культуры Партнерства, что
следует из специфики женского менталитета, более склонного к
созерцательности и самоанализу и искусно владеющего различными
психологическими приемами. Поскольку образ жизни женщин всегда был связан с
групповым общением, социальные адаптационные преимущества женщины
заключаются а тонком знании человеческих отношений, в то время как мужчина
для решения коммуникативных задач всегда стремился использовать
свойственную ему силу [31].
Есть еще некоторые соображения по поводу того, что архаичные традиции
лечебного и магического использования психоделического транса были созданы
и поддерживались женщинами. Прежде всего, они занимались сбором растений и
лучше знали воздействие трав и грибов. Кроме того, мужчины, воспитанные
охотой и тяжелым трудом, мало уделяли внимания событиям внутреннего мира;
им присуща одержимость (темперамент, склонность к аффективному поведению и
т. д.), что мешает аналитическому самоисследованию в состояниях
расширенного восприятия, провоцирует возникновение испуга, паники и т. д.
[12].
Женщин сама Природа учит терпеливо наблюдать себя долгими месяцами,
разделявшими циклы работы организма, во время беременности (все эти
физиологические процессы, кстати, сопровождаются изменениями обмена
веществ, в том числе и нейрорегуляторов, и, как следствие, необычными
состояниями сознания). Матери изучали себя, воспитывая детей... В отличие
от экзотеричного мужчины, открывающего чудеса в окружающем, суть женщины в
ее эзотеричности - внутренней тайне, через которую она постигает жизнь.
Цивилизация, возникшая на останках Архаичного и наложившая запрет на
поедание языческих "поганок" - это мужская культура Владычества,
распространившая охотничьи повадки на внутривидовые взаимоотношения и
нацеленная на соперничество. Культура, "согласно которой изменения сознания
путем употребления тех или иных растений иди веществ почему-то ошибочно,
онанистично и антисоциально" [15].
В государствах иерархической структуры история перекраивается всякий
раз, когда меняются власти. Неугодные изображения и культурно-исторические
памятники утаиваются, а в периоды смутных времен даже уничтожаются-
Представьте, что могло остаться от наследия архаичных психоделических
культур после нескольких тысяч лет их противостояния конкурирующим
формациям и, в конечном счете, падения... [26]. Тем не менее, вполне
узнаваемая символика грибных культов сохранилась в некоторых евразийских
памятниках неолита (от 10 до 7 тысяч лет до н. э.). Обширное наследие
психоделических культур, как известно, было обнаружено в странах
Центральной и Южной Америки.
Плоды от Древа Познания Добра и Зла, как известно, - палка о двух
концах: с одной стороны, психоделические переживания открывают единую суть
вещей - смысл происходящего. С другой стороны, эти прозрения не облегчают
человеку выбор путей для достижения открывшихся целей: мистический экстаз
шамана нуждался в опоре на исторический опыт и традицию [32]. Изобретение
алфавита изменило мышление людей. Слово стало вечным, и Нравственный Закон
закрепился в заповедях. С появлением письменности - хранительницы знаний,
общечеловеческой Памяти - отпала необходимость периодически впадать в транс
для поисков ответа на жизненно важные вопросы.
Что означал отказ от эзотерической мудрости шаманизма в пользу внешне
регламентируемой морали монотеистических религий? Отказ от
непосредственного, физиологически гарантированного, мистического
переживания вырвал архаичного человека из полуживотного экстаза - выгнал из
Эдема, где он пребывал в райских восторгах первого пробуждения от
инстинктов. Так возникла наша экзистенциальная неполнота, отраженная в мифе
об утрате Рая. Чем плоха традиционная позиция отказа от интуитивных
прозрений, стимулированных природными психоделическими средствами? Прежде
всего, этот запрет превратил людей в одержимых, жестоких невротиков, не
осознающих себя. Исключение галлюциногенов из рациона человека повлекло
изменение качества его мыслительных процессов. Скорость мышления (речь идет
о бытие субъекта в его собственной, неповторимой реальности: время изменяет
свой бег для человека, если он меняет качество восприятия и внутреннего
поиска), ассоциативность, глубина самоанализа, а значит - и умение владеть
собой, своими привычками и настроением, понимание подлинных мотивов
собственного и чужого поведения, все это претерпело значительные изменения,
как только человек лишился таких мощных инструментов самоисследования, как
растительные галлюциногены [15, 39].
Забвение традиций группового психоделического ритуала (недоступность
опыта личностной трансценденции) приучило людей видеть друг в друге врагов,
выбирать кровавые пути развития... Пройденная история - это бесконечная
война человека с самим собой, это в большей степени путь борьбы, чем
творчества, путь страдания, а не радости, страха, но не любви, потому что
за нашей формальной, догматичной верой всегда скрывалось недоверие,
выращенное культурным запретом на эзотерическую практику.
Магическая практика язычников в свете новых представлений представала
как самая сердцевина порока. Как известно, жрецы языческих культов держали
в руках рецепты природного волшебства, встреча с которым и по сей день
никого не оставляет равнодушным. Но поскольку эти знания к моменту
распространения монотеизма были только у "посвященных", конкурирующая
мораль, в дальнейшем спрятала их окончательно. В Синайской пустыне Господь
наставил Моисея строго запятить евреям заниматься подобной практикой: "И
если какая душа обратится к вызывающим мертвых и к волшебникам, чтобы
блудно ходить вслед их, то Я обращу лицо Мое на ту душу и истреблю ее из
народа ся {Книга Левит, 20 гл.}."
Позже монотеизм поддался влиянию дуалистических религиозных
представлений; не выдерживая требований строгого и правильного Бога, люди
создавали легенды о Падшем ангеле, который мешает людям жить праведно.
Образ духовного врага помог схоластам утвердиться в представлениях о
недопустимости физиологической стимуляции мистических переживаний.
Растения, изменяющие сознание человека, стали считаться путем познаний
дьявола.
Что же так отпугивало новую религию от языческих традиций? Почему
"волшебники" и "вызывающие мертвых" оказались вне закона? Преимущества
человека, который видит больше, чем окружающие, очевидны - это власть. И
дело не в дикости языческих нравов или ритуалов, дело в неравенстве,
которое делит людей на "посвященных" и слепо им подчиненных. Чтобы
исключить такую несправедливость, можно было пойти двумя путями: либо нести
эзотерическое знание в массы (вопреки интересам "посвященных"), помогая
каждому научиться видеть ясно, либо запретить даже намек на возможность
подобной практики. История отправила нас по пути воздержания.
Мистерии древних греков, в которых принимали участие многие классики
Античного мира, к началу нашей эры уже были окружены строжайшей тайной.
Поэт Эсхил едва не поплатился жизнью за то, что перенес на театральную
сцену некоторые элементы из этих культов. Известно, что в празднествах
древнегреческой аристократии использовались напитки, приготовленные из
галлюциногенных грибов. В 268 году н. э. были пресечены Элевсинские
мистерии - последний отголосок архаичных психоделических традиций (в
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20
