тела. У нас, таким образом, возникает представление об определенном
количестве либидо, психически выраженное, как мы говорили, «Я - либидо»
(Ich-libido), продукция которого, увеличение или уменьшение, распределение
и сдвиг, должна дать нам возможность объяснить наблюдаемые психосексуальные
феномены. Но аналитическое исследование этого «Я - либидо» становится
доступным только тогда, когда это либидо нашло психическое применение,
чтобы вступить в связь с сексуальными объектами, т. е. превратиться в
«объект-либидо». Мы видим тогда, как либидо концентрируется на объектах,
фиксируется на них или оставляет эти объекты, переходит от них к другим и,
исходя из этого, направляет сексуальную деятельность индивида, которая
ведет к удовлетворению, т. е. частичному, временному потуханию либидо.
Психоанализ так называемых неврозов перенесения (истерия, невроз
навязчивости) дает нам возможность убедиться в этом.
Относительно судеб «объект-либидо» мы можем еще сказать, что, будучи
отнятым у объектов, оно остается витающим в состоянии напряжения и,
наконец, возвращается к «Я», так что оно снова становится «Я - либидо». «Я
- либидо» в противоположность «объект-либидо» мы называем также
нарциссинеским либидо, и у нас образуется представление об отношении обеих
форм либидо. Нарциссическое, или «Я - либидо», кажется нам большим
резервуаром, из которого высылаются привязанности к объектам и в который
они снова возвращаются; нарциссическая привязанность либидо к «Я» кажется
состоянием, осуществленным в первом детстве, только прикрытым благодаря
поздним его отросткам, но в сущности оставшимся неизменным за их спиной.
Вопрос 13: Сексуальная революция
После второй мировой войны западное общество стало постепенно
превращаться в потребительское. Сказались результаты научно-технического
прогресса. Накопленное богатство, естественно, меняло ценностные ориентации
людей. Прежняя протестантская этика, предписывающая людям воздержание,
самоограничение, утрачивала популярность. Недавний производитель оказывался
одновременно и потребителем. Обнаружился невиданный запрос на
гедонистические установки. В этих условиях и разразилась так называемая
сексуальная революция, которая отвергла пуританские взгляды на эрос.
Нынешняя сексуальная революция началась в Америке, потом перекинулась в
Европу. Своего предельного пика она достигла в Швеции. Недаром русские
школьники написали в молодежную газету восторженное письмо о шведском
семейном стереотипе. Они, мол, уже изведали его прелести и призывают
взрослых последовать их примеру. Но вот парадокс. Когда Швеция превратилась
в потребительский рай, она неожиданно поразила мир самой высокой
статистикой самоубийств. Многие, обретя безграничное счастье, покончили с
собой...
Пошла на спад волна секса... Революция полов, взбудоражив сдержанных
северян, обнаружила вдруг острую тоску по обыкновенной любви. С ухаживанием
и цветами. С застенчивостью и добровольно принимаемыми ограничениями. С
преклонением и любовными ласками вместо демонстрации технических приемов.
Да что Швеция! Аналогичные процессы происходят сейчас во многих западных
странах. (Гуревич П. С.)
Р. Мэй из книги «Любовь и воля»
Я считаю, что нынешнее пуританство состоит из трех элементов. Первый
элемент — отчуждение от тела. Второй — отделение эмоции от разума. Третий —
использование тела как машины.
Новое пуританство считает слабое здоровье синонимом греха. Когда-то
грехом считалось удовлетворение своих сексуальных желаний; теперь грех —
это неполное сексуальное самовыражение. Современный пуританин считает, что
не выражать свое либидо аморально. По обе стороны океана дела обстоят
следующим образом: "Вряд ли можно найти более угнетающее зрелище, — пишет
лондонская Times Literary Supplement, — чем прогрессивный интеллектуал,
готовый лечь с кем-нибудь в постель из чувства нравственного долга... Самым
великодушным пуританином в мире является человек, проповедующий спасение
посредством правильно направленной страсти..." Раньше женщина чувствовала
себя грешницей, когда оказывалась в постели с мужчиной; теперь она
чувствует себя виновато, если после определенного количества свиданий она
все еще удерживается от этого; ее грех состоит в "подавлении своих эмоций",
в отказе "дать". И партнер, который всегда является вполне просвещенной
личностью (или, по крайней мере, притворяется таковой), ни за что не желает
смягчить это ее ощущение вины и откровенно сердится на нее (если бы она
могла ему достойно возразить, то ей было бы гораздо проще справиться с этим
конфликтом). Но при этом партнер великодушно остается рядом с ней и с
каждым свиданием он готов бескорыстно помочь ей освободиться от своего
греха. И в этом случае, ее "нет", разумеется, только усиливает ее ощущение
вины.
Все это, разумеется, означает, что люди не только обязаны учиться
исполнению своей сексуальной партии, но в то же самое время, должны быть
готовы исполнять ее, не поддаваясь страсти и не принимая на себя всякие
неуместные обязательства — последнее может быть истолковано как нездоровая
претензия к партнеру. В викторианскую эпоху человек искал любви без секса;
современный человек ищет секса без любви.
Однажды я развлечения ради набросал импрессионистский эскиз отношения
современной просвещенной личности к сексу и любви. Мне хотелось поделиться
с читателем своим представлением о том, кого я считаю "новым снобом".
"Новый сноб кастрирован не обществом. Подобно Оригену, он сам себя
кастрировал. Секс и тело являются для него уже не чем-то само собой
разумеющимся, а орудиями, которые нужно оттачивать, подобно тому, как
телеведущий оттачивает свой голос. Новый сноб выражает свою страсть в
страстном поклонении нравственному принципу отказа от любой страсти, любви
ко всем и каждому, которая тем самым теряет силу для кого бы то ни было. Он
смертельно боится необузданных страстей, а уздой для них становится именно
теория полного самовыражения. Проповедуемая им догма свободы — это его
орудие подавления; а его принцип полного либидозного здоровья, полного
сексуального удовлетворения — это его отрицание эроса. Старый пуританин
боролся с сексом и при этом был человеком страсти; наш новый пуританин
борется со страстью и при этом является человеком секса. Его целью является
укрощение тела, превращение природы в своего раба. Исповедуемый новым
снобом железный принцип полной свободы — это вовсе не свобода, а новая
смирительная рубашка. Он поступает так только потому, что боится своего
тела и дремлющей в его природе страсти, боится примитивных желаний и своей
способности к воспроизводству. Это современный бэконианец, стремящийся
покорить природу, умножить свои знания с целью упрочения своей власти. И
именно с помощью полного самовыражения вы получаете власть над половым
влечением (так рабов заставляли работать до изнеможения, чтобы у них не
было сил даже думать о бунте). Для нас секс становится таким же орудием,
каким для пещерного человека были лук и стрелы, палица или топор. Секс —
новое орудие, Machina Ultima'",
Вильгельм Райх из книги «Сексуальная революция»
Целью сексуальной реформы является устранение недостатков сексуального
общественного бытия, коренящихся, в конечном счете, в способе
экономического существования и проявляющихся в духовной жизни членов
общества. В авторитарном обществе в связи с экономическими и
идеологическими конфликтами нарастают противоречия между действующей
моралью, навязываемой господствующими классами всему обществу в интересах
сохранения и укрепления их власти, и естественными сексуальными
потребностями в определенный момент. Такое нарастание противоречий доходит
до степени кризиса, неразрешимого в рамках существующего общества. Но
никогда еще в истории человечества это противоречие не приводило к столь
острым, объективно жестоким последствиям, выливающимся даже в убийства, как
на протяжении последних 30 лет. Поэтому никогда ранее не было написано
столь много, не шли столь бурные дискуссии по половым вопросам, как ныне, и
никогда также не уводили все стремления настолько далеко по ложному пути,
как теперь, в "век техники и науки".
Такая ситуация лишь кажется парадоксальной. Противоречие между
бедственным положением в сексуальной сфере, разлагающим образом,
воздействующим на половую жизнь, и гигантским прогрессом сексуальной науки
оказывается подобием другого противоречия — между экономической нищетой
трудящихся масс и выдающимися техническими достижениями нашего времени.
Ситуация, когда в век осуществления асептических операций и хирургического
искусства, достигшего в Германии совершенства, с 1920 по 1932 гг. ежегодно
умирали от последствий аборта около 20 тыс. женщин, а 75 тыс. каждый год
тяжело заболевали от последствий прерывания беременности, лишь кажется
абсурдной — точно так же, как и такая, когда с прогрессом рационализации
производства в 1930—1933 гг. все больше промышленных рабочих становились
безработными и обреченными вместе со своими семьями на физическую и
моральную гибель. Это противоречие, которое никак нельзя назвать абсурдным,
делается вполне рациональным, если не рассматривать его независимо от
экономической и общественной структуры, в которой оно возникло. Нам также
следует показать, что как факт сексуального убожества, так и неразрешимость
проблемы пола неотделимы от общественного строя, которому они обязаны своим
возникновением.
В рамки культурно-политического противоборства вписываются и стремления
к сексуальной реформе. Например, либерал Норман Хэйр, выступая за
сексуальную реформу, борется только против определенного недостатка
общества, не желая посягать на сам характер этого общества. Пацифистски
настроенный социалист, "реформист" предполагает, осуществив реформу,
сделать несколько шагов в направлении социалистического преобразования
существующего общества. Он пытается повернуть в обратном направлении ход
развития, начав с изменения экономической структуры.
Несмотря на сколь угодно деловую аргументацию с нашей стороны, человек,
занимающий позицию моралиста, никогда не поймет, что сексуальные бедствия
являются одним из признаков защищаемой им принудительной морали. Он видит
причины такого состояния или в греховности человека или в таинственной
"Ананке" (гр. — внеземное принуждение; судьба. — Прим. пер.) или в не менее
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22
