Предметом ее исследования было «межличностное влечение», и гипотезы
формулировались в терминах отношения.
Как правило, аффективный компонент межличностного влечения оценивало
при помощи биполярной шкалы симпатии (с диапазоном от «очень нравится» до
«очень не нравится»), и в качестве стимульного материала использовалась
фотография или видеоизображение более или менее привлекательного
незнакомца. По мнению Бершид исследователь, предъявляющий в качестве
стимульного материала фотографию незнакомого испытуемому человека, рискует
получить данные, не учитывающие эмоциональный компонент межличностного
влечения или любви. Она пришла к выводу, что исследование межличностного
влечения и любви не может быть эффективным до тех пор, пока исследователь
не обратит пристального внимания на эмоциональные корни этих явлений.
Бершид утверждала, что исследователи межличностного влечения и любви могли
бы обогатить свои исследования, приняв во внимание теорию эмоций.
Любовь существенно отличается от эмоций, рассмотренных нами в
предыдущих главах. Эмоции, о которых мы говорили, — радость, печаль, гнев,
страх — это базовые, дискретные эмоции. Каждая из них представляет собой
отдельный феномен, включающий в себя свое уникальное переживание. Мы
определили их как базовые эмоции отчасти потому, что такие эмоции, как
интерес или страх, имеют собственные способы выражения, собственные
специфические переживания и собственные конкретные паттерны активности
нервной системы. Любовь также является фундаментальным и базовым чувством,
но характеристики этой фундаментальности в отношении любви принимают иное,
более комплексное звучание.
В некотором смысле, любовь может быть определена как паттерн эмоций,
драйвов и когнитивных процессов. Любовь включает в себя как чувственный,
так и мыслительный компонент, и, кроме того, дополнительно к основным
эмоциональным переживаниям, некоторые разновидности любви включают
сексуальное влечение, то есть биологический драйв. Весь этот комплекс мы
называем любовью, и потому говорим о ее сложности и даже загадочности.
Любовь как паттерн эмоций. Очевидно, что любовь складывается из таких
эмоций как интерес — возбуждение и удовольствие — радость. Эти базовые
эмоции могут оказаться важнейшими компонентами мотивации, определяющей наше
поведение в любви. Кроме того, если рассматривать любовь в контексте
межличностных отношений, то, очевидно, что в ней представлены и негативные
эмоции.
Несомненно, бывают случаи, когда любовь заставляет человека испытывать
печаль. Эта печаль может быть вызвана разочарованием в любимом человеке или
разлукой с ним, но главной причиной печали, несомненно, будет любовь.
Известно, что в любви можно испытать и злость. Некоторые люди говорят о
том, что самые тяжелые огорчения и самый пламенный гнев у них вызывал
именно любимый человек. Я хочу подчеркнуть, что интенсивность чувств и
взаимоотношений между любящими людьми может стать причиной интенсивных
эмоций разного рода.
Разновидности любви. Еще одна причина, заставляющая нас рассматривать
любовь как феномен, отличный от феномена эмоций, заключается в том, что
невозможно дать одно-единственное, исчерпывающее определение любви.
Возможно, это объясняется тем, что существует несколько разновидностей
любви, однако меня не покидает ощущение, что все они имеют нечто общее в
своей основе, нечто, благодаря чему каждая из них важна и значима для
человека, нечто, что проходит красной нитью через все типы любви —
романтическую любовь, любовь между родителем и ребенком, братскую любовь,
дружескую привязанность, любовь к родине и родному дому, любовь к животным,
любовь к ценностям и идеалам и. наконец любовь к Богу. Кроме упомянутых
типов любви, мы будем различать любовь как переживание и любовь как
отношение.
Наверное, можно, понаблюдав за любящим человеком и его поступками,
достаточно полно и определенно описать его переживания. Чтобы сделать это,
мы должны определить тип любви и природу любовного переживания или
поступка. Любовь как длительные отношения между двумя людьми, прошедшими
через множество испытаний, в любой момент может пробудить в партнерах
практически любую эмоцию, вызвать в их сознании любые образы, натолкнуть на
любые мысли и фантазии, на какие только способен человек.
Вопрос 6: Христианская любовь
Христианство принесло с собой радикальное переосмысление любви. Отныне
она стала пониматься не только как человеческая страсть, но и как державная
основа человеческого бытия. Братская любовь — это любовь ко всем людям. Не
случайно главный объект человеческой любви в Ветхом Завете — бедняк,
чужестранец, вдова и сирота и даже тот, кто является национальным врагом —
египтянин и эдомит.
Личность при христианстве несет на себе отпечаток абсолютной благости
творца. Она обретает некую самоценность.
Реальный земной человек во всей неповторимости присущих ему физических
и психических черт оценивается теперь как непреходящая и неоспоримая
ценность. Телесность, которую прославляли древние эллины, в христианском
идеале соотносится с духовностью. Любовь отныне воспринимается как святыня.
Человеку, захваченному страстью, надлежит взращивать в себе чувства, через
которые и раскрывается личностное богатство. Любовное переживание не только
уникально. Оно носит всеобъемлющий характер, потому что безграничны объекты
этого чувства — Бог, ближний, дальний...
Под влиянием христианских принципов преобразились все стороны жизни
людей. Проповедуя пылкую, страстную любовь, христианство отделило ее от
секса. Христианство с его неприятием чувственности подчеркивало
неправедный, преступный характер многих видов поведения, которые без особых
сложностей осуществлялись в античном мире, Оно запретило получать
удовольствие от секса, любви и брака как таковых, осудив проституцию,
супружескую измену и гомосексуализм. В то же время оно затруднило
возможность получения одновременного удовольствия от любви и брака,
поскольку, как указывал Апостол Павел в «Послании к Галатам», «плоть желает
противного духу, а дух — противного плоти». Обет безбрачия и девственность
прославлялись в качестве высочайших идеалов, а мужчин и женщин поощряли к
сожительству в духовном браке. Как ни странно, неприятие секса в
христианстве привело к противоположному результату, придав любви и сексу
такую ценность, какой они никогда прежде не имели.
Разве нам не близки сегодня идеалы универсальной любви? Неужто мы глухи
к индивидуальному содержанию эроса? Средние века нередко называют временем
развития личности. Однако человек той эпохи находился в потоке самых
различных культурных феноменов. Рыцарские возвышенные чувства соседствуют с
образами грубой телесности, животной чувственности. Романтические
куртуазные переживания нередко сочетаются с культом разнузданных
наслаждений. С одной стороны, распространение христианства породило
поклонение «вечной девственности». С другой стороны, культура средневековья
демонстрирует раблезианские образы «материально-телесного низа»,
(М.Бахтин).
Плоть в христианстве рассматривается как причина всех человеческих
злоключений. Подлинной святостью окружается лишь фигура аскета,
великомученика, страстотерпца. Победа над тягой к наслаждениям, половое
воздержание становилось смыслом земного бытия. Однако преодолеть веления
плоти никому не дано... Об этом, пожалуй, есть у Максимилиана Волошина:
Природа мстила, тело издевалось,
Могучая заклепанная плоть
Искала выходы. В глухом подполье
Монах гноил бунтующую плоть...
Борьба с плотскими чувствами велась по всем направлениям. Даже самые
невинные наслаждения объявлялись непозволительными. Но эротическое влечение
приобретало при этом иной облик.
В самом деле, если кто-то отказывается от полового акта, то это вовсе
не означает, что он отрекается от любви. Ведь в эросе есть духовное начало.
В эпоху средневековья возник брак особого типа. Мужчина и женщина жили под
одной крышей. Однако не вели половой жизни. Это был так называемый духовный
брак. Отшельники, отправляясь в пустыню, брали с собой служанок, но вовсе
не для любовных утех. Делались попытки возвысить сексуальную любовь до
сферы любви духовной.
Патриархальное общество воспринимало женщину в двух ипостасях — как
созидательницу и как разрушительницу. Она была символом двойственной
биологической природы, единства любви и смерти. Средневековая религия
устранила этот дуализм. Дева Мария превратилась в символ любви и жизни. Но
исчезла ли человеческая потребность в персонификации злой силы? Нет, не
исчезла... Кроме образов Девы Марии и Прекрасной Дамы в средневековом
сознании возникает «черный символ» — ведьма... В противовес злым
сатанинским чарам культивируется светлое чувство — амор... (Гуревич П. С.)
Людвиг Фейербах из книги «Сущность христианства»
Святой дух обязан своим личным существованием только одному имени,
одному слову. Даже древние отцы церкви, как известно, отождествляли св. дух
с сыном. Позднейшие догматические олицетворения его тоже недостаточно
обоснованны. Он есть любовь бога к самому себе и людям и в то же время
любовь человека к богу и к человеку. Следовательно, он есть тождество бога
и человека, поскольку оно объективируется в религии как особенная сущность
для человека. Но для нас это единство заключается уже в отце и еще в
большей степени в сыне. Поэтому нам не придется делать св. дух особым
предметом нашего анализа. Еще одно замечание. Поскольку св. дух
представляет субъективную сторону, постольку он является представителем
религиозной души перед ней самой, представителем религиозного аффекта,
религиозного воодушевления, или олицетворением, объективированием религии в
религии. Поэтому св. дух есть воздыхающее творение, томление твари по богу.
В действительности есть только два лица, ибо третье, как уже сказано,
представляет собой только любовь. Это объясняется тем, что любовь в строгом
смысле довольствуется двумя. Два — это принцип и вместе с тем замена
множества. Предположение многих лиц уменьшило бы силу любви; она
раздробилась бы. Но любовь и сердце тождественны, сердце не есть особая
способность — сердце есть человек, поскольку он любит. Поэтому второе лицо
есть самоутверждение человеческого сердца как принципа двойственности,
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22
