любить вообще. (Гуревич П. С.)
Эрих Фромм из книги «Искусство любить»
Хотя не вызывает возражения применение понятия любви к различным
объектам, широко распространено мнение, что любить других людей -
добродетельно, а любить себя - грешно. Считается, что в той мере, в какой я
люблю себя, я не люблю других людей, что любовь к себе это то же, что и
эгоизм. Этот взгляд довольно стар в западной мысли. Кальвин говорил о любви
к себе как о „чуме". Фрейд говорил о любви к себе в психиатрических
терминах, однако, смысл его суждения такой же, как и у Кальвина. Для него
любовь к себе это то же, что и нарциссизм, обращение либидо на самого себя.
Нарциссизм являет собой раннюю стадию человеческого развития, и человек,
который в позднейшей жизни возвращается к нарциссистской стадии,
неспособен, любить; в крайних случаях это ведет к безумию. Фрейд утверждал,
что любовь это проявление либидо, и если либидо направлено на других людей,
то это любовь, а если оно направлено на самого его носителя - то это любовь
к себе. Следовательно, любовь и любовь к себе взаимно исключаются в том
смысле, что чем больше первая, тем меньше вторая. Если любить себя — плохо,
то отсюда следует, что не любить себя - добродетельно.
Возникают такие вопросы. Подтверждает ли психологическое исследование
тезис, что есть существенное противоречие между любовью к себе и любовью к
другим людям? Любовь к себе это тот же феномен, что и эгоизм, или они
противоположны? Далее, действительно ли эгоизм современного человека это
интерес к себе как к индивидуальности, со всеми его интеллектуальными,
эмоциональными и чувственными возможностями? Не стал ли он придатком социо-
экономической роли? Тождественен ли эгоизм любви к себе или он является
следствием ее отсутствия?
Прежде чем начать обсуждение психологического аспекта эгоизма и любви к
себе, следует подчеркнуть наличие логической ошибки в определении, что
любовь к другим и любовь к себе взаимно исключают друг друга. Если
добродетельно любить своего ближнего, как человеческое существо, должно
быть добродетелью - а не пороком - любить и себя, так как я тоже
человеческое существо. Нет такого понятия человека, в которое не был бы
включен и я сам. Доктрина, которая провозглашает такое исключение,
доказывает, что она сама внутренне противоречива. Идея, выраженная в
библейском „возлюби ближнего как самого себя", подразумевает, что уважение
к собственной целостности и уникальности, любовь к самому себе и понимание
себя не могут быть отделены от уважения, понимания и любви к другому
индивиду. Любовь к своему собственному „я" нераздельно связана с любовью к
любому другому существу.
Теперь мы подошли к основным психологическим предпосылкам, на которых
построены выводы нашего рассуждения. В основном эти предпосылки таковы: не
только другие, но и мы сами являемся объектами наших чувств и установок;
установки по отношению к другим и по отношению к самим себе не только
далеки от противоречия, но основательно связаны. В плане обсуждаемой
проблемы это означает: любовь к другим и любовь к себе не составляют
альтернативы. Напротив, установка на любовь к себе будет обнаружена у всех,
кто способен любить других. Любовь, в принципе, неделима в смысле связи
между „объектами" и чьими-то собственными „я". Подлинная любовь это
выражение созидательности и она предполагает заботу, уважение,
ответственность и знание. Это не аффект, в смысле подверженности чьему-то
воздействию, а активная борьба за развитие и счастье любимого человека,
исходящая из самой способности любить.
Любовь к кому-то это осуществление и сосредоточение способности любить.
Основной заряд, содержащийся в любви, направлен на любимого человека как на
воплощение существеннейших человеческих качеств. Любовь к одному человеку
предполагает любовь к человеку как таковому. „Разделение труда", как
называл это Уильям Джеймс, при котором человек любит свою семью, но не
испытывает никакого чувства к „чужому", означает принципиальную
неспособность любить.
Любовь к людям является не следствием, как часто полагают, а
предпосылкой любви к какому-то определенному человеку, хотя генетически она
выражается в любви к отдельному индивиду.
Из этого следует, что мое собственное „я" должно быть таким же объектом
моей любви, как и другой человек. Утверждение моей собственной жизни,
счастья, развития, свободы коренится в моей собственной способности любить,
т. е. в заботе, уважении, ответственности и знании. Если индивид в
состоянии любить созидательно, он любит также и себя; если он любит только
других, он не может любить вообще.
Считая, что любовь к себе и любовь к другим в принципе связаны, как мы
объясним эгоизм, который, очевидно, исключает всякий истинный интерес к
другим? Эгоистичный человек интересуется только собой, желает всего только
для себя, чувствует удовлетворение не тогда, когда отдает, а когда берет.
На внешний мир он смотрит только с точки зрения того, что он может получить
от него; у этого человека отсутствует интерес к потребностям других людей и
уважение к их достоинству и целостности. Он не может видеть ничего, кроме
самого себя; всё и вся он оценивает с позиции полезности ему; он в принципе
не способен любить. Не доказывает ли это, что интерес к другим и интерес к
самому себе неизбежно альтернативны? Это было бы так, "если бы эгоизм и
любовь к себе были тождественны. Но такое предположение как раз и является
тем заблуждением, которое ведет к столь многим ошибочным заключениям
относительно нашей проблемы. Эгоизм и любовь к себе, ни в коей мере не
будучи тождественны, являются прямыми противоположностями.
Эгоистичный человек любит себя не слишком сильно, а слишком слабо, а на
самом же деле он ненавидит себя. Отсутствие нежности и заботы о себе,
которые составляют только частное выражение отсутствия созидательности,
оставляет его пустым и фрустрированным. Он неизбежно несчастен и тревожно
силится урвать у жизни удовольствия, получению которых сам же и
препятствует. Кажется, что он слишком много заботится о себе, но, в
действительности, он только делает безуспешные попытки скрыть и
компенсировать спой провал в деле заботы о своем собственном „я". Фрейд
придерживается мнения, что, эгоистичный человек влюблен в себя, он
нарциссист, раз отказал другим в своей любви и направил ее на свою
собственную особу. И в самом деле, эгоистичные люди неспособны любить
других, но они неспособны любить и самих себя.
Легче понять эгоизм, сравнивая его с жадным интересом к другим людям,
какой мы находим, например, у чрезмерно заботливой матери. Хотя она
искренне убеждена, что очень нежна со своим ребенком, в действительности,
она имеет глубоко подавленную враждебность к объекту ее интереса. Ее
интерес чрезмерен не потому, что она слишком любит ребенка, а потому, что
она вынуждена компенсировать отсутствие у нее способности вообще любить
его.
Эта теория природы эгоизма рождена психоаналитическим опытом изучения
невротического „отсутствия эгоизма", симптомом невроза, наблюдаемого у
немалого количества людей, которые обычно обеспокоены не самим этим
симптомом, а другими, связанными с ним, - депрессией, утомляемостью,
неспособностью работать, неудачей в любовных делах и тому подобное. Это
„отсутствие" эгоизма" не только не воспринимается как „симптом", но часто
кажется спасительной чертой характера, которой такие люди даже гордятся в
себе. Человек, лишенный эгоизма, „ничего не желает для себя", он „живет
только для других", гордится тем, что не считает себя сколько-нибудь
заслуживающим внимания. Его озадачивает, что, вопреки своей
неэгоистичности, он несчастен, и его отношения с самыми близкими людьми
неудовлетворительны. Анализ показывает, что отсутствие эгоизма не является
чем-то, существующим независимо от других его симптомов. Это один из них, а
зачастую и самый главный симптом. У человека парализована способность
любить или наслаждаться чем-то, он проникнут враждебностью к жизни и за
фасадом неэгоистичности скрыт утонченный, но от этого не менее напряженный
эгоцентризм. Такого человека можно вылечить, только если его
неэгоистичность будет признана болезненным симптомом в ряду других
симптомов, и будет откорректирована нехватка созидательности у него,
которая коренится как в его неэгоистичности, так и в других затруднениях.
Природа неэгоистичности становится особенно очевидной в ее воздействии
на других, и наиболее часто в нашей культуре - в воздействии
„неэгоистичной" матери на своего ребенка. Она убеждена, что благодаря ее
неэгоистичности ее ребенок узнает, что, значит, быть любимым, и увидит, что
значит любить. Результат ее неэгоистичности, однако, совсем не
соответствует ее ожиданиям. Ребенок не обнаруживает счастливости человека,
убежденного в том, что он любим, он тревожен, напряжен, боится материнского
неодобрения и опасается, что не сможет оправдать ожиданий матери. Обычно,
он находится под воздействием скрытой материнской враждебности к жизни,
которую он скорее чувствует, чем ясно осознает, и, в конце концов, он сам
заражается этой враждебностью. В целом, воздействие неэгоистичной матери не
слишком отличается от воздействия матери-эгоистки; а на деле оно зачастую
даже хуже, потому что материнская неэгоистичность удерживает детей от
критического отношения к матери. На них лежит обязанность не обмануть ее
надежд; под маской добродетели их учат нелюбви к жизни. Если кто-то взялся
бы изучать воздействие матери, по-настоящему любящей себя, он смог бы
увидеть, что нет ничего более способствующего привитию ребенку опыта любви,
радости и счастья, чем любовь к нему матери, которая любит себя. Эти идеи
любви к себе нельзя суммировать лучше, чем, цитируя на эту тему Мейстера
Экхарта: „Если ты любишь себя, ты любишь каждого человека так же, как и
себя. Если же ты любишь другого человека меньше, чем себя, то в
действительности ты не преуспел в любви к себе, но если ты любишь всех в
равной мере, включая и себя, ты будешь любить их как одну личность, и
личность эта есть и бог и человек. Следовательно, тот великая и праведная
личность, кто, любя себя, любит всех других одинаково".
Заключение
Любовь неисчерпаема. Мы только прикоснулись к этой теме, рассказали,
как проявляется эрос в разных культурах, сколь многолик он. Любовь — это
соединение двух человеческих созданий, сохраняющих при этом свою
уникальность. Парадоксально, но двое, сливаясь воедино и растворяясь, друг
в друге, остаются все-таки индивидуальными существами. И любя
безоговорочно, не проявляют равнодушия ко всему мирозданию, иначе их
чувство было бы не любовью, а всего лишь привязанностью, своеобразной
формой эгоизма. Ведь каждый человек — это целый мир, со всей гаммой чувств
и страстей, и он вписывается в предназначенный ему отрезок времени,
эмоционально и личностно определяя это время и суть чувства, его
всеобъемлющую духовную активность.
По моему мнению, любовь — фундаментальное чувство. В наших сердцах она,
несомненно, занимает одно из первых место. Любовь — самое таинственное
явление из всех чувств, которые мы испытывали. Хотя, может быть, слово
«тайна» в данном случае не самое уместное скорее стоит говорить о
сложности. Вряд ли кто возьмется оспаривать утверждение, что любовь сложна.
Любовь это не обязательно отношение к определенному человеку; это
установка, ориентация характера, которая задает отношения человека к миру
вообще, а не только к одному „объекту" любви. Если человек любит только
какого-то одного человека и безразличен к остальным ближним, его любовь это
не любовь, а симбиотическая зависимость или преувеличенный эгоизм.
Большинство людей все же уверены, что любовь зависит от объекта, а не
способности. Они даже уверены, что это доказывает силу их любви, раз они не
любят никого, кроме „любимого" человека. Я считаю, что это заблуждение.
Поскольку они не понимают, что любовь это активность, сила духа, они
думают, что главное - это найти правильный объект, а дальше все пойдет само
собой. Эту установку можно сравнивать с установкой человека, который хочет
рисовать, но вместо того, чтобы учиться живописи, твердит, что он просто
должен дождаться правильного объекта; и когда найдет его, то будет рисовать
великолепно. Но если я действительно люблю какого-то человека, я люблю всех
людей, я люблю мир, я люблю жизнь. Если я могу сказать кому-то „я люблю
тебя", я должена быть способна сказать „я люблю в тебе все", „я люблю
благодаря тебе весь мир, я люблю в тебе саму себя".
Список использованных источников
1. Август Бебель «Женщина и социализм»
2. Жан Де Лабрюйер «Характеры или нравы нынешнего века»
3. Изард К. Э. «Психология эмоций» - СПб.: Питер, 2000
4. Куттер П. «Любовь, ненависть, зависть, ревность. Психоанализ
страстей» - СПб.: 1998
5. Баттон Дж. «Стать ближе. Секс, любовь и здравый смысл», М.: 1995
6. Людвиг Фейербах «Сущность христианства»
7. Мэй Р. «Любовь и воля», Ваклер,: 1997
8. Подольный Р. Г. «Мир и эрос» М.: Политиздат, 1997
9. Вильгельм Райх «Сексуальная революция», М.: 1997
10. Френсис Бэкон «Опыты или наставления нравственные и политические»
11. Зигмунд Фрейд «Основной инстинкт», М.: 1997
12. Фромм Э. «Искусство любить», М.: 1990
13. Хейзинга Й. «Осень средневековья», М.: 1998
14. Хорни К. «Наши внутренние конфликты», М.: 1997
-----------------------
3
4
7
11
13
16
20
36
40
43
45
53
57
59
64
68
70
77
80
85
86
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22
