сам по себе бесцветен, беззвучен, не имеет запахов, то есть не имеет
"вторичных" качеств. Сходным образом Беркли обосновывает субъективность и
"первичных" качеств (протяжённость вещей, их массу, твёрдость).
Комбинации ощущений
Но что такое любая вещь, как не комбинация наших ощущений, —
восклицает Беркли. То, что мы называем яблоком, есть не что иное, как
определённое сочетание цвета, запаха, вкуса, гладкости кожуры и т.д.
Существование же субстанции, из которой, якобы, состоит яблоко — не более
чем предположение, не имеющее под собой никаких серьёзных оснований. И
философ делает принципиальный вывод: существовать значит быть
воспринимаемым. Нет субъекта, нет и объекта. По крайней мере, нет
уверенности в его бытии.
Беркли обращается к коллегам-философам с предложением — попробовать
доказать, что вещи субстанциально существуют, когда их никто не
воспринимает, не ощущает. Выясняется, что чисто логическим путём сделать
это невозможно. Значит, торжествует Беркли, то, что вы — атеисты называете
материей — выдумка, ноль, ничто. Бог рождает в человеке комбинации
ощущений, называемые вещами, и нет никакого субстрата, к которому вы
"цепляете" в силу обыденной привычки те или иные свойства. Вещь
тождественна её свойствам; никто и никогда не ощущал "материю" как таковую,
помимо этих свойств. Таким образом, заключает Беркли, от вашего здания
атеизма, построенного на вымышленном понятии, остаются одни развалины.
Прав ли Беркли?
Однако он рановато торжествует. Во-первых, понятие материи выражает не
то, из чего "состоят" вещи (для этого есть понятие "содержание"), а сами
эти вещи в их совокупности, включая и людей. Цвет, запах, вкус и т.п.
действительно не существуют вне органов чувств, тут Беркли прав. Но он
делает натяжку, утверждая, что источник этих ощущений — в самом субъекте, а
не вне его. Роза, когда на неё никто не смотрит не имеет "красноты", но это
не значит, что на это время она исчезает вообще, и появляется всякий раз,
как только кто-то бросит на неё взгляд.
Во-вторых, если стать на позицию Беркли и рассуждать последовательно;
то получается, что в мире никого и ничего, кроме субъекта, не существует; и
всё богатство связей и отношений вещей разворачивается только в нём. Такая
позиция получила название "солипсизм" (соло — один). Беркли опасается
упрёков в такой крайности, и как бы нехотя признаёт бытие других людей.
Это, в-третьих, заставляет его противоречить самому себе. Если задать
ему любой практический, подчеркнём — практический!, вопрос, например:
"Сомневается ли он в существовании своих прихожан, для которых он готовит
завтрашнюю проповедь в тиши ночного кабинета?", то он попадает в крайне
неприятное положение. Если прихожане — всего лишь возможные комбинации его,
Беркли, ощущений, то выходит, что он готовит проповедь только для самого
себя. Тогда он должен бросить это занятие. Однако он продолжает готовить
проповедь; следовательно, не сомневается в реальном существовании прихожан,
когда не видит и не слышит их. Стало быть, Беркли-практик опровергает
Беркли-теоретика. Практика же — критерий истины.
Следует сказать, что в своё время учение Беркли наделало много шума в
философии; наблюдалась даже некоторая растерянность. Философы не знали, как
возразить, потому что не владели понятием "практика", не осознавали её роли
в познании и в формировании мировоззрения. Подробный и глубокий анализ идей
Беркли сделал в своей книге "Материализм и эмпириокритицизм" В.И. Ленин.
Дальнейшие попытки реанимировать эти идеи в русле позитивизма (позитивизм —
направление, преувеличивающее роль эмпирического знания) не принесли какого-
либо заметного успеха.
Глава 6. НЕМЕЦКАЯ ФИЛОСОФИЯ XVIII-XIX ВЕКОВ
Когда говорят о классической немецкой философии, то прежде всего имеют
в виду учения таких философов, как Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель, Фейербах.
Их творчество можно назвать вершиной философской мысли: в их трудах, как
никогда раньше, да и после, за исключением, пожалуй, Аристотеля, были
представлены грандиозные системы философского знания, а самих их авторов
вполне можно назвать последними из энциклопедистов в истории науки. В XX в.
научное знание так стремительно и мощно разрослось, что быть осведомлённым
во всех его областях не под силу даже самым крупным учёным. В силу
ограниченного объёма пособия мы имеем возможность кратко познакомиться с
идеями лишь Канта и Гегеля.
Трансцендентальная философия Канта
Иммануил Кант — родоначальник классической немецкой философии.
Особенно велики его заслуги в области гносеологии. Кант совершает
своеобразный переворот, впервые рассматривая научное познание как
деятельность, протекающую по своим собственным законам. До Канта теоретиков
познания больше интересовал объект познания. Если они обращали свой взор на
познающего субъекта, то их интерес не шёл дальше анализа, предрассудков,
мешающих познанию (Бэкон), или исследования методов познания (Декарт).
Предшественники Канта рассматривали всё субъективное, идущее от
человека, привносимое им, как помеху познанию, как то, что искажает и
затемняет действительное положение вещей. Кант же ставит вопрос иначе.
Какие свойства ума вообще делают возможным познание? Существуют ли границы
познавательных возможностей? Как получается, что наши мысленные конструкции
об устройстве вещей согласуются с этими вещами, пусть и не во всех деталях?
Размышляя над этим, философ выделяет в познающем субъекте два уровня:
эмпирический (опытный) и трансцендентальный (букв. — "выходящий за
пределы"; в данном случае — за пределы опыта). К первому он относит
индивидуальные психологические и физиологические особенности человека; ко
второму — такие надындивидуальные формы мышления, которые изначально
присущи человеку как таковому; которые наполняются конкретным содержанием
благодаря опыту. Эти трансцендентальные формы подобны идеям архитектора,
которые, соединяясь со строительным материалом (данные опыта), рождают
здание (единство эмпирического и сверхэмпирического знания).
Синтетические-априорные суждения
Этот аналог идей в голове архитектора Кант называет —"синтетические
априорные суждения" (синтетические — появляющиеся в результате синтеза,
соединения; априорные — доопытные). Он спрашивает, как они возможны.
Рассмотрим примеры суждений, чтобы было понятнее. Например, суждение: "Этот
лебедь белый", является апостериорным (апостериорное знание — знание из
опыта, в результате опыта). Когда, обобщая, люди говорят: "Все лебеди
белые"; то мы имеем синтетическое апостериорное суждение, которое не
является всеобщим, несмотря на словечко "все", так как содержит вероятное
знание и в любой момент может быть опровергнуто.
Однако когда мы говорим: "Всякое явление имеет причину"; "Если нечто
существует, то оно имеет содержание и форму"; "Всякая вещь имеет
протяжённость и длительность существования" и т.п., то ситуация меняется.
Такие высказывания, согласно Канту, и есть синтетические априорные
суждения. Можно представить себе чёрного лебедя, но невозможно помыслить
явление, чтобы оно не имело причины. Эта всеобщность, эта безусловность —
свойство самого мышления, считает философ. Он полагает, что такие суждения
не могут быть объяснены из опыта, возможности которого всегда ограниченны,
но изначально присущи мышлению как априорные формы возможного знания. К ним
Кант относит созерцание "чистого пространства" и "чистого времени", а также
те понятия, которые принято называть философскими категориями
(необходимость и случайность, содержание и форма, причина и следствие и
т.д.). Априорные синтетические суждения — это не только область философии,
но и предмет математики, так как математические абстракции не черпаются
непосредственно из опыта.
Рассудок и разум
Рассудок, по Канту, — это наша способность оперировать понятиями,
наполняя эти формы данными чувственного опыта. Таким образом, рассудок
сам конструирует предмет исследования в соответствии с априорными формами —
категориями. Следовательно, научное знание объективно по своему источнику;
в то же время, это же научное знание субъективно по форме и априорно по
своей движущей силе. Разум — руководитель рассудка, интуитивный по своей
природе целеполагатель. Рассудок без разума никогда не смог бы выйти за
пределы индивидуального опыта субъекта; именно разум обеспечивает
безусловность и общезначимость научных (математических и философских)
истин.
Антиномии разума
Рассудок, считает Кант, не свободен в своей деятельности. Свобода —
прерогатива разума. Рассудок ограничен данными опыта и целевыми установками
разума. Последний же может позволить себе всё, что угодно. Чтобы
подтвердить это, Кант предпринимает следующий шаг. С равной степенью
логической убедительности он доказывает справедливость противоположных
высказываний: "Мир конечен в пространстве — мир бесконечен в пространстве";
"Мир имеет начало во времени — мир безначален во времени"; "Мир создан
Богом — мир существует сам по себе, не будучи созданным". Эти и подобные им
высказывания получили название "антиномии разума" (антиномии —
противоречия),
Обнаружив антиномии, Кант, который в молодости был воинствующим атеистом,
склоняется к религиозной вере: "Я ограничил знание, чтобы освободить место
для веры". Сам факт обнаружения антиномий, считает философ, показывает, что
возможности науки не безграничны; не следует строить, иллюзии, что ей всё
по силам.
Агностицизм Канта
Вообразим себе на минуту мысленный диалог Канта с самим собой, в
котором бы он попробовал популярно выразить свои взгляды. Допустим, что
философ выбрал вопросно-ответную форму.
Вопрос первый. — Что движет человеческим познанием, — спросил бы Кант;
— что толкает человека к необходимости познавать?
Ответ Канта. — Любопытство и удивление перед гармонией мира.
Вопрос второй. — Могут ли органы чувств обманывать нас?
Ответ Канта.—Да, могут.
Вопрос третий. — Способен ли наш разум ошибаться?
Ответ Канта.—Да, способен.
Вопрос четвёртый. — Что есть у нас, кроме чувств и разума, для
познания истины?
Ответ Канта. — Ничего.
Вывод Канта. — Следовательно, у нас не может быть уверенности,
гарантии, что мы в состоянии познавать сущность вещей.
Эта позиция получила название "агностицизм". ("а" — не; "гносис" —
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36
