превратностей судьбы, что бы не происходило вокруг, как бы этот круг не тек
и не изменялся, центр этого круга останется неизменным, (« мне все равно»,
говорим мы), ибо Я уравновешивает «все» вокруг него происходящее; уравнение
Я = Все - главная задача жизни субъекта, и решается она посредством
критерия равенства, общего знаменателя, которым является “фаллическое
означающее”. Фокус Я сопринадлежен двум сферам: с одной стороны, Имя бытия
редуцируется к Я-имени, с другой стороны, Лицо бытия редуцируется к Я-лицо;
таким образом Бытие переименовывается и перелицовывается в Я - по-нятие (о-
владение) и Я - раз-личие. Я - фокус выступает как источник двух перспектив
в виде точки: источник схождения лучей обратной перспективы вертикального
начала, в которой идет формирование единичного понятия и объекта, и как
источник расхождения лучей прямой перспективы горизонтов, которые
определяют единство языка и предметных различий.
Чем точнее самоопределение Я, тем шире горизонт различий, это
соотношение ставит субъекта в неразрешимую ситуацию. Тождество центральной
позиции Я и объективного горизонта как генеральной цели воли субъекта
исключительно воображаемо, это тождество – «трансцендентальная иллюзия» -
обосновывающее трагическое противоречие: чем точнее саморазвитие,
самоопределение субъекта, тем шире горизонт различий, значит, тем
интенсивнее желание субъекта по достижению сигнификационного эквивалента
сущего, основанного на воображаемом тождестве знака и объекта.
«Структурно-психоаналитическая» диалектика Имени и Лица - это вариация
на тему классической проблемы трансцендентальной философии. Аналитика Имени
суть лингвистический анализ, который у Канта присутствует как
«трансцендентальная логика». Аналитика Лица – это аналитика принципов
геометрической оптики, аналитики взгляда или «трансцендентальной
эстетики». То есть, диалектика имени и лица существует как трансцендентная
метафизичность диалектики ментального и реального, а срединной областью
между лингвистикой и оптикой является математика.
В основе функционирования языка лежат принципы центростремления и
центробега как сгущения и смещения в виде идентификационного
центростремления к отцу и интеграционного центробега к матери. Так,
механизм словосочетания регулируется генеративным принципом, то есть тем
же принципом, который лежит в основе процесса порождения. Генеративный
принцип конституирует субординацию подчиняющей и подчиняемой сторон
синтагмы. Грамматическими реляциями такой субординации являются склонения
по родам, числам, падежам. Падеж есть, буквально, падение, от-падение,
отклонение пассивной стороны относительно активной. Способ падежа как
отклонения называет способ от-падения, будь то «именование», «рождение»,
«творение» или «об-винение» - в любом случае (casus, - Fall) это способ про-
из-ведения либо отцовского и радиального сгущения, либо сыновнего и
периферийного смещения. И в этом смысле активная сторона словосочетания
является метафорой как “отцовская” метафора, а пассивная сторона метонимией
как “сыновья” метонимия. Таким образом, любая синтагма структурирована как
метафора метонимии или сгущение смещения.
Способ образования сложных предложений из простых регулируется тем же
генеративным принципом, который осуществляет их связь посредством
конъюнктивных и дизъюнктивных союзов. Причем, если функция конъюнктивного
союза “и” конституирует синхронный порядок, то функция дизъюнктивного союза
“или” - диахронический порядок следования слов (и означаемых им объектов)
друг за другом. К тому же экспликационный, дедуктивный союз «если ... , то
...», устанавливает порядок субординации дизъюнкции и конъюнкции - сначала
«тождество», затем «различие» - если «и», то «или», конъюнкция предшествует
дизъюнкции. Конъюнктивный союз «и» соединяя, различает два объекта (по
принципу: «тождество» пишем, «различие» - в уме), соединить теперь которые
призван союз «или».
В работе «Остроумие и его отношение к бессознательному» Фрейд говорит:
«В бессознательном нет этого взаимоисключения нескольких мыслей, из которых
каждая сама по себе хорошо мотивирована», и далее: «...Сновидение...не
знает понятия «или-или...», а только одновременное существование одного
элемента наряду с другим»[228]. Функция бессознательного есть функция
темпоральной синхронизации и топического синтезирования, которую в
грамматическом плане исполняет функция союза “и”. Таким образом, как
указывает Фрейд, в бессознательном отсутствует оппозиция - или «объект» или
«понятие». В воображаемом идет поиск режима совпадения понятия и объекта,
знака и образа - такой режим есть время.
Выстраивая взаимоотношения речи и языка, Лакан совершенно не случайно
проводит аналогию с оптическими явлениями. Лингвистика и оптика, отличаясь
друг от друга как небо и земля, испытывают диалектическую нужду друг в
друге. Оптические явления – это единственный способ представить явления
лингвистические, потому что по своему определению главная функция оптики –
представлять. Какова же схема соотношения речи и языка, если спроецировать
ее на оптический план (а другого, собственно и нет)? Во-первых, «речь
подобно свету, распространяется по прямой линии»[229], то есть, прямые лучи
или «радиусы» речи перпендикулярно направляются к периферии, попадают на
горизонт, и, способ такого падения мы называем проекцией; горизонт в данном
случае есть ни что иное, как «стена языка»[230], экран. То есть языковый
объект возникает в месте пересечения или интерференции радиального луча
речи и горизонтальной линии языка. Язык выполняет роль зеркала речи,
поэтому отношение речи и языка суть «зеркальное соотношение, в силу
которого то, что относится к собственному Я, воспринимается и усваивается
не иначе, как посредством другого, который поэтому навсегда и сохраняет для
субъекта свойства Urbild'a и прообраза собственного Я»[231]. «Держание
речи», как удержание своего места в мире во имя непрерывной идентификации
возможно только благодаря другому как объективирующему отражение речи от
«стены языка» – идентификация не существует без объективации в смысле
гегелевского признания. Но существует точка, относительно которой обе
крайние тенденции – идентификация и объективация – получают существование,
это центр «зеркального соотношения» как центр различия Я и другого.
Движение этой воображаемой точки выстраивает воображаемую ось, вдоль
которой все более идентифицирующееся Я образует все более
экстенсифицирующееся поле объективации в другом. Вдоль этой оси идет
идентификация Я, а поперек – образование поля отчуждающей Я объективации в
другом. Этот воображаемый цент Фрейд называет Es, а Лакан предлагает
называть буквально S, т.е. субъектом. Это S и центрирует систему
«зеркального соотношения», движения внутри которого образуют круг, цикл.
Движений этих два – тангенциально-поступательное и радиально-возвратное.
Их диалектическое отношение в этом круге придает речи весь динамизм. Речь,
с одной стороны, центрируясь в режиме идентификации субъекта, замыкает
круг, с другой стороны, проецируясь на горизонт языка в режиме интеграции в
язык, размыкает его. S как точка центра одновременно производит
воображаемый синтез, синтезируя его в объективном различии. А речь, с одной
стороны, упрочивает место субъекта, а с другой стороны, упрочивает стену
языка.
Речь, как поперечная волна распространяется в направлении,
перпендикулярном к горизонтальной плоскости языка, волна которого
последовательно распространяется вдоль линии горизонта, с которым он
собственно совпадает.
Речь постоянно стремится замкнуть язык. Но чем язык замыкается, тем же
самым он снова и снова размыкается появлением нового слова, возникающим на
месте вытесненного объекта. Всякая речь - это «речевой оборот», в котором
«каждый очередной термин предвосхищается построением предыдущих и
одновременно определяет их смысл своим обратным воздействием»[232]. Для
лакановского понимания речи применимо и определение «речевой коммуникации»
Романа Якобсона. Прямой ход речи, осуществляющийся последовательным
построением фразы, действие которого заключается в синтагматической
селекции элементов языка, довершается ее обратным ходом, чья функция
производит парадигматическую комбинацию. Иначе говоря, воображаемая ось
речи производит централизацию символического плана языка. Чередование
прямого и обратного ходов речи строго соответствует проективной и
интроективной интенциям высказывания как «сообщения». И если в прямой речи
субъект диалогически «проваливается» в другого, теряя себя, то в обратной
речи он вновь возвращается в себя, правда, теряя уже при этом другого.
Очевидно, что такая понимаемая речь имеет бинарную структуру. В основе
диалогичности речи лежит «бинарная оппозиция наличия и отсутствия»[233]. И
эта структура пронизывает всю «иерархию» языковых элементов: фонем, монем,
синтагм, высказываний, фраз. Бинаризм организуется по принципу
«маркированность/немаркированность»[234], чье противоположение
структурирует все функционирование речи и языка.
Отсутствие и наличие различия предельно формализуется в оппозиции нуля
и единицы, что позволяет говорить Лакану о математизации символической
формы как таковой: «Математизированная форма, в которую вписывается
открытие фонемы как функции парных оппозиций, образованных наименьшими
доступными восприятию различительными элементами семантики, приводит нас к
основам позднейшего учения Фрейда, усматривающего субъективные источники
символической функции в огласовке присутствия и отсутствия»[235].
«Различительными признаками» такой «огласовки присутствия и отсутствия»,
различие которых и последовательная смена одного другим коренным образом
входят в структуру «символической функции», являются, к примеру, различия
между звонкими и глухими звуками, что делает очевидным символический
характер присутствия и отсутствия, сводя их к противоположным полюсам оси
желания. Всякое символическое отношение как различие предполагает такое
соотношение различительных признаков как при-знаков различия (а знак – это
и есть, прежде всего, знак различия), в котором их как минимум два, пара,
не больше, не меньше.
Парность различительных признаков означает также то, что оба строго
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34
