Жиля Делеза предстает в следующем виде. Начальный круг Мира «вдруг»
размыкается и начинает двигаться в двух перпендикулярно-противоположных
направлениях: с одной стороны, он центробежно развивается в горизонтальной
плоскости, образуя область периферийной проекции, с другой, он
центростремительно свивается в складку вертикали, образуя центральную
область. Внешняя спираль, развивающая круг в прямую , и внутренняя спираль,
свивающая круг в точку, строго кодетерминированы. Линия горизонтальной
спирали, как линия Внешнего протекает в распределении сегментарно-
дифференцированных объектов в их экстенсивности и протяженности. Линия
горизонта связывает периферию объектов, интегрируя их в серии
дистрибуторного единства, тогда как диаграмма вертикали формирует канал
интенсивного схватывания сингулярного объекта. Вертикальная складка
Внутреннего синтезирует единицу измерения, которая является функтивом угла
между сторонами луча зрения j, в меру которого является сингулярный объект.
Углу j коррелятивен радиус R поля связанных в периферийные серии объектов
так, что имеет место соотношение:
[pic]
В силу пропорционального соотношения угла j и R, при уменьшении угла j
идет возрастание R, то есть, при приближении угла зрения j к нулю (0),
понимаемым как «уточнение», происходит возрастание радиуса поля зрения R
как «расширение». Вертикаль единицы измерения складывается к 0° как точке
совпадения лучей радиуса, тогда как линия горизонта выпрямляется, или
развертывается к касательной или углу в 180°.
Имеет место субъект-объектный оборот – по вертикали субъект
интроецируется в центр, осуществляя самоидентификацию, мера этой
идентификации по горизонтали проецируется на периферию, порождая новый
объект. Игра центра и периферии есть диалектика означающего и означаемого,
скручивающегося и раскручивающегося, соответственно, вокруг одной и той же
оси, вдоль которой образуется конус иерархии бинарных оппозиций. Её венчает
гендерная интерсубъективность как символическая интерструктура, которая не
является «ни объектом, ни понятием», но несет центр различия между ними.
III.5. Гендерная интерсубъективность
Исключительную роль сыграл психоанализ в определении местоположения
структуры как организующей инстанции или «абсолютного места»
релятивизирующего вокруг себя все, инстанции, которая конституирует всякое
различие - будь то субъект-объектная дифференциация или различие активности
или пассивности. Психоанализ в полной мере воспользовался понятием,
приоритет открытия которого принадлежит Гуссерлю - речь идет об
интерсубъективности. Единственно чем дополнил это понятие психоанализ, так
это тем, что рассмотрел в его контексте диалектики полового различия, и
свое полное оформление оно получило в виде гендерной интерсубъективности.
Лакан, проводя топологический анализ бессознательного, неоднократно
указывает его подлинное место, которое ни в субъекте, ни в объекте.
Гендерная трансструктура есть место полового различия, которое образует два
способа отношения к себе как активного и пассивного, одно отныне
представляет субъект, другое - объект. Причем обе стороны отношения к
центру гендерного различия в равной степени отчуждаются от своего бытия -
одна - в желании, другая - в страхе. И здесь психоанализ, а вернее
лакановский структурный психоанализ со всей категоричностью заявляет, что
более нет смысла ходить круг да около «камня преткновения”, а необходимо
прямо указать на стержень, на котором держится каркас психоаналитической
конструкции, то есть на фаллос как сигнификат и как образ. Фаллос - это
означающее указывающее на означаемое, это достоинство констатирующее
недостаток. Именно гендерная интерсубъективность, будучи смысловым ядром
языка и патологическом ядром телесности, рациональным зерном и смысловой
единицей, является ключом либидинального генезиса и истории субъекта,
который последовательно проходит все этапы прегенитальной и Эдиповой
нормализации. В «материнской» Античности она оформляется в системе «дитя-
мать»; в отцовском Средневековье - в системе «отец-сын», и, наконец,
генезис гендерной интерсубъективности в Новое Время заканчивается системой
«мужчина-женщина». На первом месте в каждом из типов интерсубъективности
обязательно мужское начало, на втором - женское. Такой порядок
устанавливается активностью либо пассивностью отношения к фаллосу,
«мужской» интроекцией фаллоса по отношению к его «женской» проекции. Так,
материнское развертывается в серию мать – лицо – телесность – природа –
пространство – Земля; отцовское – в серию отец – имя – духовность –
культура – время – Небо (Бог). Сам факт, что весь мир четко маркируется на
две серии – мужскую и женскую, а, точнее «единая линия» (Делез) мира, с
одной стороны, сворачивается в мужское, а с другой стороны, разворачивается
в женское, говорит о том, что половое различие проницает весь мир. И дело
не только и не столько в гении Фрейда, открывшего «всеобщность» половой
расщепленности, а, наверное, все-таки в самом факте его существования, ибо
дело этого факта в непрерывности гендерного деления мира, приводящего его к
«приблизительному» или «смещенному» равновесию. Жиль Делез на протяжении
всех своих текстов дает десятки названий этой гендерной интерструктуре; он
называет её то «нонсенсом», то «парадоксальным элементом», то «смещенным
центром» и т.д.
После того, как была вскрыта диалектичность Эдипова комплекса, можно
сделать вывод о его трансцендентальном характере. Структура Эдипова
комплекса четко совпадает с циклической структурой Я, чья разомкнутость
имманентна самому кругу Я и провоцируется исключительно изнутри. Созданная
З. Фрейдом и структурным психоанализом Ж. Лакана структура Я –
универсальна. Настолько универсальна, что делает минимальным различие между
психоанализом и гегелевской феноменологией. Лакан, вообще, возводит
оппозицию Гегель-Фрейд в некий абсолют, чье историческое значение трудно
переоценить. И в самом деле, если в тексте Феноменологии на место Духа
поставить Желание, а вместо Понятия – Означающее, то получится вполне
психоаналитический текст. Фрейдизм – это обращенное гегельянство. Вспомним
слова Гегеля о том, что «дух познает себя, находясь в состоянии абсолютной
разорванности». «Разорванность» эта полностью тождественна фрейдовой
«расщепленности» (Zwiespaltung), которая конституирует функцию желания. И
«разорванный» дух Гегеля, и «расщепленное» желание Фрейда не что иное, как
характеристики субъективности. Славой Жижек в книге «Возвышенный объект
идеологии» прямо говорит о том, что «само-расколотость сущности означает,
что сущность является «субъектом», а не только «субстанцией»[265].
«Онтологическая дифференциация своим происхождением обязана только
расколотости самого субъекта, и «субъект же является субстанцией в той
мере, в какой он сам расколот и постигает себя как нечто отчужденное,
данное в опыте»[266]. Проблема в том, что гегельянство – крайне
противоречиво, оно буквально противоречиво, поскольку основано на принципе
противоречия. И психоанализ пытается преодолеть это противоречие, но только
на уровне индивидуальности. Гегель осмыслял противоречие как конфликт
«рассудка» и «негативно предметной» природы. Фрейд же, понимая «рассудок»
как нечто «мужское», имплантирует субъект-объектный раскол в само существо
человека как различие имени и лица. Надо сказать, в том, что сексуальность
и способ отношений ею конституируемый проникли во все практики человеческой
деятельности, особой заслуги Фрейда нет. Все дело в «постгегелевской»
ситуации, в которое означающее или понятие получает привилегированный
статус. А наполнить означающее фаллическим содержанием – мгновенное дело
одной мысли (Жижек)[267].
Гендерная интерсубъективность определяется также как Другой, причем в
том смысле, в каком его несколько образно описывает Петер Слотердайк:
«Подобно внутреннему таинственному существу, своего рода домовому, это
«другое» проявляло себя так, что схватить его непосредственно было
невозможно. Едва начинаешь приглядываться к нему, как оно исчезает. Оно
следует за сознанием, словно тень или двойник, всегда уклоняющийся от
встречи с первым Я, но неотступно идущий за ним, не выдавая своего имени.
Его присутствие ощушается как безочетная тревога и страх сойти с ума».
Другой всегда выступает как «опосредствующее звено», «опосредованная
непосредственность» как мы знаем ее по гегелевской философии. Другой как
интерсубъективная инстанция в своей высшей функции есть Посредник, чье
сфера деятельности охватывает весь мир и чья ось проницает весь универсум;
ни одно событие истории не обходится без услуги посредничества, призванного
приводить к согласию конфликтующие стороны. Структура эта также
определяется через квазионтологические атрибуты – это и «идентичность
негативности» Кожева, и «имманентная трансцендентность» Гуссерля. Это
непрерывность прерывания, идентичность различия. Фрейд определяет структуру
как «инстинкт смерти». Делез говорит о «фаллосе кастрации». Все эти
определения пытаются предельно свести воедино абсолютные крайности. В
делезовом «фаллосе кастрации» парадоксально то, что «фаллос» позитивируется
посредством негативной «кастрации»; фаллос как позитивность, как центр
определяется через негативность кастрации как различия. Таким образом,
фаллос кастрации – это центр различия. Причем не классическое «тождество
различия», «единство противоположностей» а именно центр различия.
Фалличность центра отражается в самом понятии центра в его универсальной
функции и повсеместном наличии. «Фаллос кастрации» как гендерная
интерструктура оказывается обоюдоострым оружием, разом нанося ущерб двум
участникам той распри, которую он провоцирует. Двуединство «неслиянного и
нераздельного» Бытия распадается на Именное и Лицевое; проекцией первого
является «мужское», проекцией второго – «женское». Их спор отныне
пронизывает всю историю человечества в плане Слова как языка и в плане
Света как наличного горизонта. Гендерная интерструктура всегда держит на
«позитивной дистанции» вот- вот готовые сойтись серии. Таким образом,
гендерная интерсубъективность венчает всю иерархию бинарных оппозиций,
вертикаль которой сжимает «мужскую» серию, а горизонт – разжимает серию
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34
