Положение в стране не могло измениться только со снятием с должности Н.С. Хрущева, нужно было делать что-то еще, по крайней мере в экономике. Но, видимо, мало кто из руководства КПСС и правительства СССР понимал, что надо делать. Трудно предположить, что среди них тогда были те, кто понимали необходимость введения рыночных механизмов регулирования экономики, даже в рамках социалистической модели, т.е. перехода СССР к так называемому рыночному социализму. Тогдашняя правящая элита действительно искренне верила в преимущества социализма, чтобы хотя бы задуматься о таких радикальных реформах. Да и интереса к таким серьезным изменениям, в результате которых она сама могла оказаться «вне игры», у этой элиты не было и не могло быть. Трудно предсказать, чем мог обернуться для социализма, для СССР переход к рынку. Да и общество едва ли захотело бы расставаться с социалистическими иллюзиями.
Однако наверняка были люди, которые понимали, что экономика слишком зарегулирована административно-командными методами, установленными Центром. Не было элементарной самостоятельности предприятий, стимулов к выполнению, а тем более к перевыполнению планов. Они не могли не понимать, что от былого энтузиазма у народа ничего не осталось. Производительность труда в стране стремительно падала. Пьянство, нарушения трудовой дисциплины, производственного режима среди рабочих становились все более массовыми. Пламенная партийная агитация за коммунизм, за Родину и за «светлое будущее» утратила свою магическую силу.
Руководству СССР пришлось пойти на мягкую экономическую реформу, вошедшую в историю как «новая система планирования и экономического стимулирования», разработанную под руководством председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина. Эта реформа, прозванная в народе косыгинской, не затрагивала основ социалистической системы, более того, в ней не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало рынок. Она оставалась, как говорил Е. Ясин, в «русле развития социализма». В ней предусматривалось расширение самостоятельности предприятий: сокращалось число планируемых сверху показателей, в том числе состав обязательно производимых видов продукции, разрешалось самостоятельно выпускать продукцию, не предусмотренную в государственном плане. По таким видам продукции предприятия могли выходить на так называемые прямые хозяйственные связи, реализовывать сверх плана продукцию без фондов и нарядов, т.е. самостоятельно приобретая сырье и материалы в звене «оптовой торговли средствами производства», тоже введенной реформой.
Раньше предприятия не могли самостоятельно распоряжаться хотя бы заметной частью прибыли, а теперь реформа позволяла им образовывать три фонда: фонд материального поощрения, фонд развития производства и фонд социального развития. Их целью было стимулирование коллективов к повышению эффективности производства.
Для более объективной оценки деятельности предприятий вместо показателя «валовая продукция» в качестве оценочного критерия был введен показатель «реализуемая продукция», что позволяло оценивать выполнение плана по уже реализованной продукции. Был также введен показатель «плата за фонды», отчисляемый из прибыли в процентах к стоимости основных производственных фондов и нормированных оборотных средств с целью эффективного использования ресурсов. Был восстановлен отраслевой принцип управления народным хозяйством.
Несмотря на нерадикальность обусловленной рамками советской политики экономической системы, реформа, даже в ограниченном формате, оказалась для того времени, особенно в сравнении с положением в период с конца 50-х до середины 60-х годов, когда страна пребывала в безнадежном экономическом кризисе, тем не менее продуктивной. Национальный доход увеличился в среднегодовомисчислениидо7,8%против6,4%в 1960-1965 годах. Заметно улучшилось снабжение населения потребительскими товарами, несколько окрепли промышленные предприятия. Люди почувствовали структурную и кадровую стабильность в обществе, что частично вернуло им веру в способность социализма обеспечить поступательное развитие страны. Хрущевский произвол и волюнтаризм, чехарда, которую он устроил в стране в течение почти десяти лет своим бесцеремонным вмешательством в любую сферу, казались им временным отступлением от линии партии.
Однако, с моей точки зрения, главное значение этой реформы состояло в том, что она показала, что путь СССР к успешному развитию лежит не в ужесточении методов централизованного планирования и распределения ресурсов, а в расширении самостоятельности предприятий, каждого их члена, умении увязать производительность труда с интересами работников предприятий. Тем более что ученые и специалисты уже стали заинтересованно обсуждать ограниченность реформы и пути ее преодоления. Если бы реформа продолжала постепенно развиваться в этом ключе, то страна все больше и больше приближалась бы к рыночному способу хозяйствования, и в конце концов после нескольких лет переход ее к рынку стал бы неизбежным, как это произошло в КНР (Есентугелов А. Трансформация экономики Казахстана. Алматы, 2002. Т. 1. С. 10.). СССР переходил бы к рыночной экономике по китайскому пути, как теперь принято говорить, и немало политиков, ученых, специалистов до сих пор критикуют реформаторов за то, что в 1992 году переход к рыночной экономике происходил по-другому. Они не понимали, что положение СССР в начале 90-х уже исключало возможность такого перехода. Это было возможно в 70-х, попытаться можно было и в 80-х. Но теперь время было упущено, в стране не нашлось, а точнее, не осталось ни одного авторитетного деятеля масштаба китайского Дэн Сяопина.
Конечно, это только предположение, и не более того. На самом деле в СССР и предположить такое было почти невозможно, потому что СССР - не КНР, а советский народ - не китайский. Советский народ слишком долгое время пребывал в социалистической системе, в течение которой сменилось несколько поколений. Память о рынке была утрачена. Да и говорить о его полноценном существовании в дореволюционной России можно с большой натяжкой.
Это устраивало элиту и общество СССР. Элита не хотела радикальных изменений, а у общества не было сил сломать сложившиеся институты. Тем более что советский народ после разрухи Первой мировой войны, двух революций и Гражданской войны ценил стабильность пусть недолгих, но успешных лет в социально-экономическом развитии социалистической системы, ценил радость победы над фашизмом, которая была полностью отнесена к преимуществам социализма над капитализмом.
Это подтвердило отношение советского руководства во главе с Л.И. Брежневым к проводимой в стране косыгинской реформе: к концу 60-х годов оно сумело повернуть ее вспять. Во-первых, даже в имевших место ограниченных успехах реформы и росте авторитета А.Н. Косыгина Л. Брежнев, очевидно, видел угрозу своему авторитету и положению в партии. Как известно, в советской руководящей элите каждый ревностно относился к росту авторитета и продвижению коллег по партийной лестнице. Зависть, лесть и интриги были распространенным среди них явлением. Во-вторых, советских руководителей до смерти напугали события 1968 года в Чехословакии. В реформе Косыгина они видели угрозу уже политической системе СССР, а тем самым и себе. Экономическое послабление могло привести, по их представлению, к политическому послаблению, а это не входило в их планы. Началось практическое свертывание реформы. Они могли пожертвовать экономическими успехами, лишь бы сохранить незыблимость советской политической системы, а значит, и свое положение в партии.
Другое дело в КНР. В Китае вместе с Мао Цзэдуном исчезли с политической сцены все ортодоксальные коммунисты, принесшие своему народу столько бед. Этот народ в годы маоцзэдуновского правления так и не увидел серьезных успехов в экономике и улучшении жизни. Им нечем было гордиться, незачем бороться за сохранение коммун и других творений ма-оистов. Поэтому сельское население Китая, которое составляло три четверти всего населения страны, не успевшее забыть плоды частного труда и рыночного хозяйствования, духа свободного предпринимательства, с радостью восприняло реформу сельского хозяйства, позволявшую восстановить частное предпринимательство, индивидуальное крестьянское хозяйство. Этому талантливому и трудолюбивому народу надо было только дать свободно трудиться и жить плодами своего труда. В крови конфуцианистов - трудолюбие. Конфуцианская этика не допускает произвола, ценит материальное благосостояние, всесилье мотива к зарабатыванию денег (Ясин Е. Модернизация экономики и система ценностей//Вопросы экономики. 2003. № 4. С. 10.). Нашелся самый авторитетный и невластолюбивый человек - Дэн Сяопин, который понимал, насколько глубоко бедственное положение народа и на какой системе ценностей зиждутся его успехи и преимущества.
Советское руководство свернуло косыгинскую реформу и повело народ в привычном русле, по проторенной дороге. Скоро ему улыбнулась удача: разразились первый энергетический кризис и резко поднялись мировые цены на нефть (в 3-5 раз) и второй энергетический кризис 1979 года - рост мировых цен на нефть уже в 1,7 раза.
Было бы наивно ожидать от «кремлевских старцев» продолжения развития каких-то кропотливых рутинных реформ, тем более в свете их непредсказуемости и неиссякаемости щедрых потоков валюты. В итоге вместе с ценами на нефть одновременно с большой высоты падала и советская экономика. Еще один поучительный урок для нового поколения - очередного растратчика нефтедолларов.
§ 3. Крах советской экономики
После того, как в марте 1990 года правительство Рыжкова приняло решение о переходе к умеренному рынку, или к планово-рыночной экономике, для страны центральным стал вопрос, как перейти к рынку. В связи с этим должны отпасть обвинения в адрес Б. Ельцина и Е. Гайдара в том, что именно они решили вопрос о переходе к рынку. Такое обвинение предъявлялось им не только в России, но и в Казахстане, хотя мы к тому времени уже были независимым и суверенным государством и вполне самостоятельно могли разрешить эту дилемму.
Решение правительства Рыжкова перейти к рынку далось нелегко. Ох, как не хотелось советскому руководству и всей советской элите даже слышать это ненавистное слово «рынок», которое совсем недавно использовалось как ругательное. Не случайно правительство СССР долго пыталось заменять его такими словосочетаниями, как «план и рынок», «планово-рыночная экономика», «умеренный переход к рынку» и т.д. и т.п. Это было глупо, они пытались совместить несовместимое - плановую и рыночную экономики. Тогда кто-то из экономистов написал крылатое выражение: как не бывает «немножко беременной женщины», так не может быть и «немножко плановой и немножко рыночной экономики». А в это время ситуация в стране стремительно ухудшалась.
Действительно, начиная с 1986 года правительство СССР лихорадочно принимало одно решение за другим, чтобы остановить нарастающее снижение темпов роста производства, эффективности экономики. Так, на очередном XXVII съезде КПСС в 1986 году был принят план ускорения, подразумевавший обеспечение опережающего развития машиностроения, научно-технического прогресса. Под него была направлена основная часть всех капитальных вложений в экономику страны, однако в 1989 году и она выдохлась. Снижение темпов роста экономики продолжилось. Правительству ничего не оставалось, как отказаться от этой нереальной и даже, скорее, авантюрной затеи, напоминающей последний вздох умирающего человека.
Затем в 1987 году на июньском Пленуме ЦК КПСС была принята не менее неподготовленная так называемая радикальная экономическая реформа, в которой провозглашался переход на полный хозрасчет, предусматривались создание и развитие кооперативов, замена плана госзаказом и др. В последующем к ним добавились внедрение территориального хозрасчета и закон о предприятиях в СССР.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85
