Учитывая, что главы ряда республик отказались от такой стратегии или вели половинчатую политику, стоит особо отметить, что одномоментная либерализация цен со стороны как россий­ского, так и казахстанского руководства была первым смелым и крайне ответственным шагом по продвижению экономик своих стран на пути к рынку и по кардинальному решению острой продовольственной проблемы. Это и было главной составляющей радикальных (чрезвычайных) мер, которые требовалось ввести в стране в той ситуации. И, как показал дальнейший ход реформ и функционирования экономики, несмотря на допускавшиеся ошибки и просчеты, выбор данной стратегии был верным.

Но как только был запущен механизм одномоментной либерализации почти всех цен и они сделали резкий рывок вверх, а темпы роста ВВП - вниз, политики всех мастей, многие ученые-экономисты, забыв свои рекомендации о необходимости принятия самых радикальных мер в сжа­тые сроки, организовали массированный шквал яростных атак на «шоковую терапию», на пре­зидента и правительство России, в том числе и в Казахстане1. Особенно досталось реформаторам за монетарную теорию, за сотрудничество с МВФ, за рост цен, за спад производства, за ограни­чение государственного вмешательства, за то, что правительство не инвестирует производство, не кредитует экономику за счет эмиссии денег из бюджетных средств, за потерю сбережений населения, за слабую социальную поддержку и т.д. В ходу были насмешки: шок есть, а терапии нет; шоковая терапия - плохо, но еще хуже шок без терапии и т.п

'(Казахстанские политики и ученые-экономисты свое недовольство «шоковой терапией» также адресовали в основном Ельцину и Гайдару. Иногда осторожно критиковали правительство республики. На большее они не решались, да и альтернативы у них не было. Далее в этом параграфе я сознательно защищал в «шоковой терапии» позицию российского руководства, вел спор с российскими оппонентами этой политики. Во-первых, «шоковая терапия» в России и Казахстане запускалась согласованно, по одним и тем же причинам. «Шоковая терапия» - инициатива российского руководства. Во-вторых, Казахстан не имел своей национальной валюты, продолжал пользоваться российским рублем, эмиссионным центром оставался Центральный банк России, и поэтому денежно-кредитная политика Казахстана во многом оставалась зависимой от соответствующей политики российского правительства. В-третьих, российские оппоненты «шоковой терапии» представляли собой наиболее авторитетных в бывшем СССР крупных ученых, публицистов, пишущих на экономическую тему, политиков, специалистов. Их высказывания часто принимались как бесспорная истина, люди им верили. Их критика была открытой, солидной, велась научнообразно. Критика казахстанских ученых и политиков адресовалась не столько казахстанскому руководству, сколько российскому, свое неодобрение «шоковой терапии» высказывали с большой осторожностью, с оглядкой, как бы их в чем-нибудь не заподозрили, не повлияли на их положение, их критика не выходила за рамки «кухонных сплетен», они ограничивались пересказыванием известных из прессы фактов: плоха «шоковая терапия», монетаризм, ненаучная западная теория и т.п. Причем пользовались информацией «из третьих рук», при этом показывали полную неосведомленность в разветвленных теориях рыночной экономики, особо не утруждали себя, как не трудно было заметить из их работ, основательно изучать эти теории. Их высказывания не представляли серьезного научного интереса и исторической ценности.)

Они не ограничились критикой, зачастую требуя изменить курс реформы или даже отме­нить ее. Многие полагали, что ее можно было не допустить, а вот, дескать, молодые доморощен­ные реформаторы-прозападники, не зная реальной жизни, привели страну к катастрофическому положению. Они неустанно утверждали, что именно монетарная теория и «шоковая терапия» подвели экономику к кризису, резкому ухудшению жизненного уровня населения.

Некоторые оппоненты «шоковой терапии» приписывают реформаторам цель «преодоле­ния в кратчайшие сроки планово-распределительных методов управления хозяйством, выхода на режим рыночного саморегулирования экономики и в итоге построения общества либерального капитализма»'.

Безусловно, свободные цены и частная собственность - это основополагающие, фундамен­тальные составляющие рыночной экономики, коренным образом отличающие ее от плановой. Поэтому отмена государственного контроля над ценами и приватизация государственной соб­ственности - первоочередные задачи перехода к рынку. Причем тогда при любом варианте пере­хода к свободным ценам избежать взлета вверх всех цен и сразу было невозможно. Еще раз на­помню, что в условиях постсоветских стран в конце 1991 года стояла задача не только удачного перехода к рынку, как в восточноевропейских странах, но и предотвращения массового голода, недопущения любой ценой социального взрыва, если не гражданской войны, что могло случить­ся зимой 1991/1992 года. В такой ситуации введение «шоковой терапии» было, что бы ни гово­рили ее оппоненты, единственно верным решением, имевшим поистине историческое значение для России и Казахстана. В течение многих лет одним из яростных основных критиков реформы Е. Гайдара был и остается академик Л. Абалкин. А ведь он, находясь у власти, разработал аль­тернативную «шоковой терапии» правительственную программу, основанную на постепенной либерализации цен, но не сумел добиться ее одобрения съездом Верховного Совета СССР 1991 года. Аналогичный совет давали академик А. Сидоров и доктор экономических наук С. Дзарасов: «Надо найти в себе силы своевременно оказаться от того, что не оправдывает себя, изменить курс экономической политики».

По мнению академиков Н. Петракова, О. Богомолова, Н. Федоренко и других, «правитель­ство, начав реформу с либерализации цен, когда еще не проведена приватизация, а на рынке господствует монополия и нет конкуренции, телегу поставило перед лошадью»'. Возникает во­прос, как они намеревались провести приватизацию собственности, ликвидацию монополии и налаживание конкуренции при фиксированных ценах? Это то же самое, что спросить, почему в СССР не было всего этого?

'Кириченко В. Рыночная трансформация экономики: теория и опыт// Российский экономический журнал. 2001. № 2. С. 74

Доктор экономических наук А. Бачурин уверен, что «полное освобождение цен в 1992 году - глубочайшая ошибка». «Дело еще в том, - пишет он далее, - что резко возросшие темпы ин­фляции преодолевались не за счет стабилизации и роста производства, а главным образом путем проведения жесткой монетарной политики... К сожалению, в первые годы реформ из-за посте­пенности и недостаточной обоснованности принимаемых решений по либерализации цен, внеш­ней торговли и других видов экономической деятельности проявились негативные стороны слабо регулируемого рынка. Вот почему реформы должны быть обоснованы стратегическими целями и средствами их достижения»1, утверждает автор. Эта цитата отражает позиции многих совет­ских экономистов и политиков. Комментировать эти высказывания, лишенные логики рыночной экономики, нет смысла. Но о сути критики «шоковой терапии» всеми ее оппонентами можно получить полное представление, ознакомившись с тем, что пишет академик Н. Федоренко: «Про­блема была в том, что нельзя было бухаться в рынок, как головой в воду, а нужно было двигаться к нему по заранее намеченному плану, поэтапно и по возможности с меньшими издержками, а главное, выбрать нужную концепцию реформ»2. По сути, это то, что не удавалось им - оппонен­там - самим сделать в 1989-1990 годы. Они не оставили новым реформаторам ни времени, ни ма­лейших ресурсов, помимо разъяренного народа и разваленной экономики. Однако это не мешает Н. Федоренко как ни в чем не бывало утверждать, что «так называемые российские демократы в начале 90-х бездумно игнорировали необходимость объяснения своих идей, целей и методов сво­ей экономической политики. Они не смогли выдвинуть хороших лозунгов, во многом из-за этого потеряли общественную поддержку и в результате оказались на обочине истории»3.

Более того, Н. Федоренко считает, что «уточнив в спокойной обстановке содержание этой программы и установив реальные сроки ее осуществления, а также сделав ее «синтетической», т.е. использовать все лучшее из альтернативных программ, проектов и материалов, можно было бы запустить ее в дело, и она принесла бы немало пользы, конечно, если бы (и это главное!) она представляла бы не график мероприятий, а программу адаптивного управления, перестраивав­шуюся после анализа результатов каждого последующего этапа реформы»4.

Но всего этого они не сделали, хотя, по мнению С. Шаталина, всего этого и не нужно было делать. Следовало принять программу «500 дней», и все пошло бы как по маслу. Хотя, по спра­ведливой оценке Н. Федоренко, «идея решить все проблемы отечественной экономики за полтора года по графику, похожему на железнодорожное расписание, была утопической с самого начала». В этом мы убедились на пятнадцатилетней практике реформирования экономики. В своих вы­ступлениях я всегда давал этой программе такую оценку: пока программа «500 дней», подписан­ная президентом СССР или России, дойдет до Сахалина, пройдет 500 дней.

'Бачурин А. Радикальная экономическая реформа и ее проблемы//Экономист. 2000. № 3. С. 21. -'Федоренко Н. Россия на рубеже веков. М.: Экономика, 2003. С. 412—413. 3Там же. С. 15. 4Тамже. С. 412-413.

Все эти рассуждения и критика говорят только об одном: у них не было альтернативы «шо­ковой терапии». Если рассмотреть ее результаты без предвзятости, то увидим, что всего за не­сколько дней после либерализации цен рынок стал наполняться товарами: люди стали выносить на рынок и продавать свои товарные излишки и импортировать дешевые товары из КНР, Турции и других стран, воспользовавшись, наряду с либерализацией цен, либерализацией внешней тор­говли. Этими людьми население было спасено от голода, избавлено от вечного дефицита элемен­тарных товаров; экономика приведена в равновесное состояние, как далеко бы это ни было от желаемого. Цены стали определяться их соотношением, лучше чего бы то ни было стимулируя оживление торговли; инфляция стала открытой, создав возможность для ведения эффективной борьбы с ней с помощью общепринятых теорией и практикой монетарных инструментов. Откры­лась возможность для запуска рыночных инструментов, появились реальные предпосылки для стабилизации финансово-денежной системы, а рост экономики из желаемого стал реальностью. Без всего этого невозможно добиться оздоровления экономики, оживления производства.

Как показывает практика постсоветских стран, это становится реальным при подавлении инфляции до уровня, по крайней мере, 40%. Сегодня мало кто оспаривает данное положение, разве лишь Дж. Стиглиц. Непонятно только, почему, признавая необходимость сделать деньги на­дежными, Р. Дорнбуш высоко оценивает применение монетарных мер Л. Эрхардом, но за это же осуждает Е. Гайдара1. Что он имеет в виду под хорошей теорией, остается вопросом. Возможно, он имеет в виду теорию Дж. Кейнса, и тогда справедливость его оценки оставим на его совести.

Конечно, при всем этом стартовый взлет цен, который произошел при «шоковой терапии», вызвал сильный шок, особенно если учесть, что советские люди в течение многих десятков лет покупали товары только по фиксированным ценам. Но природа шока не в одномоментной либе­рализации, а в накопившемся в стране в течение последних лет крупном денежном навесе над экономикой, т.е. в деньгах, находящихся в руках населения в основном из-за необеспеченности товарным покрытием. В 80-е и в начале 90-х годов советское правительство накачивало эконо­микой пустыми, не обеспеченными соответствующим объемом производства товаров деньгами. Товаров производилось мало, реализовывалось еще меньше, а зарплата людям выдавалась ис­правно. Более того, руководители предприятий все их денежные средства переводили в фонд заработной платы, потом обналичивали и присваивали себе.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85