необходимость
гражданского правового закона, "второй природы" потому, что
этот
"естественный закон имеет целью свободу". "Такой естественный закон,
о
котором мы, собственно, говорим - это правовой закон, а вторая природа,
в
которой царит этот закон, является правовым установлением...".
По Канту, моральное значение отношений, основанных на
договоре,
соблюдение которого обязывает обе стороны, вытекает из того,
что
категорический императив имеет характер не только ограничения
собственного
эгоизма, но и самоограничения, чтобы не разрушить человеческое
общество,
установленное на основе взаимных отношений типа договора,
соглашения,
обещания, сохранения и т. п. Эта "вторая природа" потерпит ущерб, если
я
занимаю позицию естественного эгоизма. Нравственное поведение
преследует
лишь ту цель, чтобы не пострадал другой из-за моего поведения, но здесь
речь
идет о том, чтобы сохранить форму человеческого общества как
"второй
природы".
Гегель обратил внимание, что категорический императив Канта
выражает
то, что "свободная воля хочет свободной воли", т. е. хочет и
сама
выразиться, объективизироваться как свободная воля. Это видно из того,
что
поведение на основе закона совершается не только ради других, но и
ради
себя, чтобы ощутить и выразить свою свободу и достоинство.
Содержание нравственного императива показывает также, что
направление
этики Канта не совпадает с христианской этикой. Кант стремится к тому,
чтобы
нравственное поведение, с одной стороны, укрепляли и фиксировали
случаи
взаимности, ибо в них люди дают свидетельство того, что они не
являются
просто животными. С другой стороны, Кант не выделяет такое поведение,
как
бескорыстная служба, помощь, сочувствие и т. д. Так, например,
совершение
добра Кант рассматривает лишь в смысле так называемых более
широких
обязанностей, которые не имеют той же обязательности, как те,
несоблюдение
которых рушит "природу". Эти обязанности принадлежат не к "строгим"
и
"неминуемым" обязанностям, но лишь к "заслуженным" и "случайным".
Характерным для этики Канта является тезис, что моральную
ценность
нашему поведению сообщает умысел. Поэтому об этике Канта часто говорят как
о
"морали умысла", а этический ригоризм Канта часто объясняется тем, что
он
якобы учил в смысле нравственного закона действовать невзирая
на
последствия, хотя бы они были и самоубийственными. Кроме того,
следует
сказать, что определенная автономность намерения безотносительно
к
следствиям является необходимым элементом каждой этики, которая исходит
из
субъективной воли и различает выбор и действие, намерение и
его
осуществление. И Гегель, который представляет оппозицию к морали
чистого
умысла, отстаивает тезис о том, что человек ответствен за действие лишь
в
диапазоне своей субъективной воли: "Если поведение переведено во
внешнее
бытие... то оно выдано на произвол внешним силам, которые к
нему
присовокупляют нечто иное, чем оно есть для себя, и влекут его к
отдаленным,
чужим последствиям". И Шиллер, как критик ригоризма Канта, говорит в
"Смерти
Вальдштейна":
В моей груди было мое действие лишь моим;
однако, будучи выпущенным из глубин укрытия
своей родной почвы в чуждость жизни,
оно принадлежит уже посторонним силам,
которыми не овладеет никогда искусство человека.
Различие, между намерением и следствием признает любая
современная
этика. Гегель отмечает в "Основах философии права", что ответственность
за
действие безотносительно к намерению характерна для греческой
трагедии.
Гегель, разумеется, подчеркивал, что наше поведение должно быть как
можно
более осознанным и что оно должно основываться на самом широком
знании
обстоятельств, в условиях которых мы действуем.
Интенцией Канта является подчеркивание нравственной ценности
мотивации,
хотя бы она и не могла осуществиться, но не нравственной ценности
хотения,
абстрактно независимого от реализации. В "Основах метафизики нравов"
он
говорит: "Если же этой воле из-за некоей особой неприязни судьбы
или
мачехиной скупости природы не удалось вообще провести свое намерение и
если,
несмотря на все усилия, ей не удалось ничего исполнить и осталась
лишь
добрая воля (однако не в форме набожного делания, но с употреблением
всех
средств, которые были в нашей власти), то она, несмотря на это, сияла
бы
сама по себе как драгоценность, как нечто, что имеет свою полную
ценность
само по себе".
Моральная теория Канта не допускает исключений из реализации
закона,
которые бы были обусловлены неблагоприятными обстоятельствами.
Если
вынуждается лжесвидетельство, оно не должно быть услышано.
Однако
нравственный закон не обязывает к тому, чтобы героические
свершения
проводились, невзирая на невозможность их реализации или
неблагоприятные
последствия. Когда сам Кант был притеснен цензурой и призван к тому,
чтобы
он не занимался критикой религии, он подчинился и обязался не читать
лекций
о религии, потому что этого требует нравственный закон.
Тезис об этике умысла отвечает идее Канта о том, что
нравственное
поведение не должно иметь в качестве своей основы "склонности" и что оно
тем
более является заслуженным, чем больше мы должны преодолевать
свой
естественный эгоизм, Эта идея основывается на строгом дуализме
чувственности
и закона, чувственность не должна быть направлена на то. чтобы
человек
тяготел к поведению на основе закона. Наоборот, если поведение на
основе
чувственности (например, любви, дружбы, симпатии) совпадает с действием
на
основе закона, оно не имеет моральной ценности, ибо оно не
мотивировано
законом. Прозрачную критику этого аспекта этики Канта содержат
следующие
стихи Шиллера
Совесть не дает покоя.
Приятелям служить я рад, однако,
к сожалению, имею к этому
я склонность и часто
маюсь от того, что добродетели
здесь нет
Я не советую иного ничего,
чем этим пренебречь и с
отвращеньем делать то,
к чему повинность призывает .
Лишь одно чувство, по Канту, не нарушает нравственной
ценности
поведения - это чувство уважения к закону, ибо оно относится к
общей
нравственной ценности.
Этика Канта содержит рассуждения о своооде, свобода
человека
проявляется также в способности деятельности относительно природы. В
природе
все происходит согласно закону причинности, а поэтому и наше
поведение,
поскольку оно воздействует на природу, должно быть подчинено этому закону.
В
то же время вся моральная теория Канта основана на свободе человека.
В
заключении к "Основаниям метафизики нравов" Кант решает эту антиномию
таким
образом, что применяет к ней различие между "вещами в себе" и
явлениями,
которое он вводит в "Критике чистого разума". С одной стороны, наше Я
как
"вещь в себе" принадлежит к "интеллигибельному" миру, к миру,
который
открывается нам нравственным поведением. С другой стороны, мы,
как
"представители чувственного мира", принадлежим к миру явлений.
Подобным
образом Кант рассуждает и в "Критике практического разума".
Из этого примера может показаться, что Кант решает проблемы
своей
этической философии при помощи достижений теоретической философии.
В
действительности обе этические работы Канта основаны на предпосылке,
что
путем рефлексии нравственного поведения мы приходим к
определенным
заключениям, к которым нельзя прийти при помощи одной лишь теории.
Это
относится и к свободе, которая остается недоказуемой для "Критики
чистого
разума" (возможная "каузальность через свободу" является
недоказанной,
потому что это утверждение является одним из членов антиномии), тогда как
в
этических трактатах Кант доказывает свободу как условие
нравственного
закона, который мы осознаем.
Кант под "практической" областью понимает (от греч. "праксис"
-
поведение) лишь область морального поведения. Поэтому определенный
приоритет
познания, основанного на практическом поведении, перед чисто
теоретическим
познанием, к которому он приходит в этических трактатах, относится у
него
лишь к моральной области. Дальнейшее развитие немецкой философии
показывает,
однако, что Кант столкнулся с проблемой, которая могла быть
полностью
исчерпана лишь в марксистской философии.
С позиции, которой соответствует такой подход,- это позиция
онтологии,
возводимой на основе морали,- Кант устанавливает новый статус идей
свободы,
бессмертия и бога (бессмертие вместе со свободой относятся к идее
души,
которую Кант выводит в "Критике чистого разума"). Это постулаты.
Постулаты
относятся к предметам, которые теоретический разум "допускает"
или
предполагает как возможные вследствие их значения с точки зрения
моральной
онтологии. Их функция не является теоретической, постулаты
служат
"побудителями" нашего морального стремления, которое побуждает нас
к
поведению согласно закону. Тем нс менее это их значение
вызывает
определенные изменения в теоретическом статусе их предметов.
Среди постулатов особое положение имеет постулат свободы,
ибо
реальность свободы гарантируется тем, что она является условием
морального
закона. Тем не менее, так как она гарантируется лишь с точки зрения
нашего
морального поведения. Кант не провозглашает реальность свободы
как
теоретический факт. К следующим моральным постулатам относится то, что
их
предметы являются теоретически допустимыми. Центральный мотив, на
котором
основана функция постулатов,- это реализация "наивысшего блага" в мире.
Мы видим, что отношение между теоретической и практической философией
у
Канта образует сложную схему, которая сохраняется лишь с точки
зрения
строгого различения границ отдельных областей человеческого отношения
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116, 117, 118, 119, 120, 121, 122, 123
