верховный
вавилонский бог Мардук. Этот бог помогает другим божествам в борьбе с
Тиамат
- соленым праокеаном, из которого путем смешения с пресной водой
(Апсу)
родились все остальные боги. Структура и иерархия этого
божественного
общества были явно выведены из отношений, которые складывались между
членами
древнейших общин в процессе формирования первых классовых образований
и
централизации власти. Так как мифы становились принадлежностью
религиозного
культа, в них сохранялись определенные представления наиболее
архаичных
слоев общественного сознания. Мардук, например, стал правителем богов
на
основе их выбора именно в то время, когда им угрожало нападение Тиамат,
что,
несомненно, отражало древнюю социальную практику. В то же время в
мифах
содержалось и сознательное стремление восславить проводимое
упорядочение
общества, а существующую власть подкрепить божественным авторитетом.
Этот идеологический момент, отражающий общественный интерес,
наглядно
подтверждает изменение функций и места отдельных божественных
патронов
определенных племен, областей и городов. Авторитет и значение
богов
возвышались и приходили в упадок, набирали силу и влияние и теряли их.
В
качестве примера вновь можно сослаться на первоначально местного
и
малозначащего бога Вавилона Мардука, который вместе с ростом мощи
своего
города становится главным богом во всем государстве. В литературной
форме
этот процесс представлен в мифе "Энума элиш". Подобный
процесс,
мотивированный стремлением правящих кругов укрепить и
идеологически
поддержать социальные и политические изменения и закрепить их в
общественной
надстройке, происходит и в Ассирии. В ассирийском варианте этого
мифа
(примерно IX в. до н. э.) на месте Мардука стоит главный бог города
Ассирии
- Ашшура.
Прослеживать момент социального интереса в
мифологических
представлениях весьма сложно, но, так как он пронизывает все
представления,
показать изменения в общественном сознании весьма необходимо. В
первых
проявлениях философского мышления, встречающихся в древнейших
мифах,
идеологический аспект крайне важен. Он выступает на первый план там,
где
речь идет о проблематике, касающейся места человека в обществе.
К
идеологической функции мифа можно отнести, например,
подчеркивание
божественного происхождения королевской власти, значения
сословия
священнослужителей, а также обоснование перемещения политической власти и
т.
д.
Наряду с вопросами о возникновении космоса, мирового порядка
и
божественных законов, правящих миром, в месопотамском мышлении,
как,
впрочем, позднее и в греческой философии, возникают вопросы,
касающиеся
познания смысла человеческой жизни, а также этических норм.
Важным
источником для изучения этой проблематики являются так называемые свары
-
сборники пословиц, афоризмов, поучительных историй и другие
литературные
памятники, включая эпосы, в которых рассматривались жизненные ситуации
и
человеческие проблемы, а иногда давались и советы, как их решать.
Эта
литературная традиция является более широкой, чем собственно
мифологическое
предание, хотя они часто взаимопроникают и дополняют друг друга.
Примером может служить "Эпос о Гильгамеше". Рассказ о судьбе
и
деятельности урукского царя, правдоподобной исторической фигуры
первой
половины 3-го тысячелетия до н. э., который ищет бессмертия и
задается
вопросом о смысле человеческой жизни, представляет собой общее
завещание
шумеров, вавилонян и ассирийцев мировой культуре. В связи с поисками
более
широких предпосылок философского мышления можно привести хотя бы
философские
положения, содержащиеся в этом эпосе. На вопрос Гильгамеша о смысле
жизни,
которая оканчивается смертью, отвечает Утнапишти - единственный
бессмертный
из людей:
Жестокой смерти не избегнешь!
Разве навеки мы строим дом?
Разве навеки ставим печать?
Разве навеки братья разделяют наследство?
Разве навеки утвердился на земле гнев?
Разве навеки вздымается река и несет наводнение?
Куколку свою оставляет бабочка.
Тот облик, которым она могла быть обращена постоянно
к солнцу, не может существовать всегда!
Спящий и мертвый- как они подобны - разве оба они
не создают образ смерти?
В этой мысли, которая часто встречается в эпосе и образует смысл
всех
человеческих деяний, усматривается выражение традиционно пассивного
подхода
человека Месопотамии к жизни и собственной судьбе. Такой подход, однако,
не
характерен для всего содержания эпоса. Доминирует мысль о том,
что
ограниченность жизни во времени вынуждает человека сосредоточиться на
его
земной стезе и в этом мире реализовать все цели и стремления, что
человек
сам, собственными усилиями может достичь бессмертия. К этому
стремится
Гильгамеш, когда он вместе со своим товарищем Энкиду идет на борьбу
с
чудовищем Хумбабой. Он выражает это такими словами:
На бой пусть решится сердце твое, забудь о смерти,
отбрось страх!
Муж смелый, ловкий и осторожный, который идет впереди,
защитит себя и в здравии друга сохранит!
Если же оба, однако, падут, защитит свое имя!
В эпосе содержится еще целый ряд мыслей, которые
восславляют
человеческое деяние, отвагу обоих героев, сражающихся против чудовищ
и
богов, их дружбу и т. д.
Вопрос "как жить?" в месопотамской литературной традиции
встречается
сравнительно часто. На него дается ответ в многочисленных
пословицах,
поучениях и советах, которые во многом напоминают изречения греческих
"семи
мудрецов". В некоторых сохранившихся памятниках их создатели с
сомнением
подходят к вопросу относительно смысла религиозного культа. Примером
могут
служить литературные сочинения "Иова" и "Диалог господина с рабом",
в
которых заметен отход автора от существовавших религиозных и
социальных
установок.
Раб, предстань!-Я здесь, господин мой!
- Поспеши и принеси мне воду, хочу умыть руки, хочу своему
богу
принести жертву.- Принес, господин мой, принес!
Человек, приносящий своему богу жертву, спокоен в своем сердце и
дает
ссуду под проценты.
- Никогда, раб, я своему богу жертву не принесу
- Не приноси, господин мой, не приноси!
Привыкнет бог ходить за тобою, как пес, и повторять: "Исповедуй
мой
культ!", "Не посоветуешься ли со своим богом?" и постоянно чего-то
хотеть
(от тебя).
Скептицизм человека Месопотамии, касающийся возможностей его
познания,
в условиях древнего Ближнего Востока не был чем-то исключительным.
Для
сравнения можно привести египетские литературные сочинения Среднего
царства
"Разговор человека с его душой" и "Песня арфиста". Здесь также
проявляются
сомнения относительно религиозного культа и загробной жизни.
Несмотря на эти моменты, которые можно обнаружить в
ближневосточной
литературной традиции, традиционная мифология оставалась главным
источником,
откуда месопотамцы черпали сведения о своем месте в мире. В Месопотамии,
так
же как и в других областях древнего Ближнего Востока, не произошло
отделения
науки и философии от универсального мифологического понимания
мира.
Случилось это не потому, что здесь отсутствовали предпосылки
подобного
отделения, но потому, что уровень накопленных знаний
и
социально-экономические условия этого не требовали. Выше мы
обратили
внимание на сходные черты и часто даже на прямое влияние
месопотамских
представлении на возникновение древнейших античных философских систем,
что,
безусловно, ни в коей степени не умаляет вклада греческих
мыслителей.
Знакомство с древними восточными цивилизациями дает возможность
более
глубоко понять предпосылки их идей, которые не исчерпываются лишь
спецификой
условий жизни граждан греческих полисов в Малой Азии.
Предшествующая
традиция здесь определяла не только содержание, но и форму
досократовской
философии. Если, например, Фалес видел праматерию в воде, а всю
природу
принимал как "живую", то можно обнаружить связь между этим его
утверждением
и отношением к воде как к началу, характерному для древних
народов
Месопотамии и Египта. Фалес, Пифагор и другие греческие философы,
кроме
того, посещали страны Ближнего Востока и знакомились с духовным
наследием
этих древнейших цивилизаций непосредственно.
Влияние месопотамских представлений о мире заметно также в учении
так
называемых орфиков. Древнейшая греческая философия не ограничилась,
однако,
этими влияниями. Греки в своих рассуждениях о сути бытия и его
проявлениях
очень быстро оставили старые мифические представления. Миф в их
изложении
лишь одна из возможностей объяснения- и передачи своих наблюдений и знаний
о
мире. Сумма накопленного опыта, которую они расширили и
упорядочили,
позволила им в новых общественных условиях, опираясь на
рациональное
понимание реальности, давать ответы на вопросы, касающиеся
существования
мира и человека.
ФИЛОСОФИЯ ДРЕВНЕЙ И СРЕДНЕВЕКОВОЙ ИНДИИ
НАЧАЛА ФИЛОСОФСКОГО МЫШЛЕНИЯ
Если мы абстрагируемся от наидревнейших письменных ,
памятников,
обнаруженных на территории Древней Индии, то тексты индусской
(хараппской)
культуры (ок. 2500-1700 лет до н. э.), которые до сих пор еще полностью
не
расшифрованы, являются первым источником информации о жизни (совместно
с
археологическими находками) древнеиндийского общества - так
называемая
ведическая литература. Речь идет об обширном наборе текстов,
которые
составлялись в течение приблизительно девяти столетий (1500-600 лет до
н.
э.). Однако и в более поздний период создаются произведения, которые
по
своему содержанию относятся к этой литературе. Ведические тексты -
это
литература преимущественно религиозного содержания, хотя
ведические
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116, 117, 118, 119, 120, 121, 122, 123
